Николай Таратухин - Сборник рассказов. Избранное

Возвратились мы в детдом уже не детьми. Нам пошел девятнадцатый год и будущее нам казалось светлым и обеспеченным. На моём счету в банке было 500 тысяч долларов – компенсация государства за погибших на работе моих родителей. У Акеми что-то около 50 тысяч. Квартиру купить мы вполне могли.

В конце апреля мне позвонила бабушка и сказала, что дедушка тяжело болеет и хочет меня увидеть, может быть уже в последний раз. Мы с Акеми решили лететь в Донецк. Мне визу в посольстве Украины выдали на основании вызова родственников, а вот Акеми визу не дали. Это был настоящий удар для нас. Решили мы, что я полечу один. Побуду месяц и вернусь…

В Москве у меня была пересадка на рейс Москва – Донецк. В аэропорту Донецка меня встречала почти вся моя украинская родня: бабушка, сестра моего отца – тётя Галя с дочерью Валентиной. Встреча была очень радостной.

– Господи, как ты, Максим, вырос, – воскликнула бабушка, обнимая меня, – возмужал и стал так похож на отца.

– Вымахал, небось, под два метра? – спросила тётя Галя.

– Нет, только метр восемьдесят пять, – поправил я её, – но, думаю ещё подрасти…

Моему дедушке исполнилось 87 лет. Он лежал в постели. Я его обнял и поцеловал. Он сильно исхудал и был очень слаб.

– Ну, рассказывай, как жилось на чужбине? – спросил он.

– Серафим, дай мальчику прийти в себя с дороги, – взмолилась бабушка, – сейчас поужинаем и тогда он всё расскажет.

Мой рассказ все слушали с большим вниманием. Я рассказал, как погибли отец и мать, хотя, мёртвыми их не видел, а только то, что мне рассказывали в детдоме. Рассказал о своих спортивных достижениях и, конечно, не забыл об Акеми. Сказал, что собираюсь жениться на ней. Дедушка предложил помянуть сына и невестку – мою маму. Ему пить было нельзя, но он пригубил из своего стакана, а я впервые глотнул спиртное и оно мне не понравилось. Однако традиция есть традиция…

У дедушки был рак, и врачи сказали бабушке, что он долго не проживет. Поэтому я решил проводить его последний путь, а затем уже вернуться в Японию.

Город Донецк мне очень понравился, но на улицах было как-то неспокойно. Митинги, протесты… О политической жизни в Украине я ничего не знал, но дедушка кое-что мне рассказал:

– В Киеве голову поднимают националисты и, наверное, начнут свой поход на Юго-Восток… Они хотят лишить нас веры и языка… Ты уезжай, пока не началась заваруха… А нам здесь жить и умирать… Это наша земля…

Мне родители рассказывали о героическом прошлом дедушки. Он мальчишкой, приписав себе лишний год, ушёл воевать. В армии был разведчиком. Дошёл до Кенигсберга, был тяжело ранен и демобилизован по инвалидности.

– Дедушка, ты предлагаешь мне убежать и бросить вас здесь… Ты воевал за эту землю, и я не уеду никуда… Буду тоже, как и ты, сражаться за неё…

– Я рад, что ты вырос таким… Умру спокойно…

В городе был объявлен призыв добровольцев в ополчение, и я пришёл на сборный пункт. Когда я предъявил свой японский паспорт, то вызвал некоторое удивление у секретаря.

– Вы интернационалист?..

Объяснил своё появление в Донецке и рассказал о своих достижениях в спортивной стрельбе. Меня тут же направили в подготовительную школу снайперов.

Позднее, в конце июня, в последний путь мне пришлось провожать не только дедушку, но и бабушку вместе с их пятью соседями. Город тогда был обстрелян «Градами» и случилось прямое попадание в их дом. А я в это время уже месяц проходил трёхмесячный курс молодого бойца в ополчении. Но перед этим дозвонился до Акеми и рассказал ей о причине своей задержки в Донецке. Она плакала и просила меня всё хорошо обдумать, но я настоял на своём. При этом попросил держать всё в строжайшей тайне и никому не рассказывать – где я. Связь держать со мной через тётю Галю, для чего сообщил её адрес и телефон. И тут она мне сообщила, что беременна и решила рожать.

Я её решение одобрил и посоветовал использовать мою генеральную доверенность на распоряжение моим банковским счётом для покупки квартиры. Такую доверенность я нотариально оформил на неё перед моим вылетом на Украину.

Школа снайперов была сформированная из таких же необстрелянных парней и девушек, имевших ранее хоть какое-то отношение к стрельбе. Собственно говоря, это была школа выживания в бою. Курс молодого бойца мы проходили в ускоренном темпе. С утра до позднего вечера, и даже иногда по ночам, нас обучали инструкторы, имевшие боевой опыт в горячих точках: в Афганистане и Чечне. Нас обучали способам маскировки на местности, стрельбе из всех видов оружия, минному делу, рукопашному бою и, конечно, стрельбе из снайперской винтовки. Не только по видимой мишени, но и по скрытой: на звук, на свет, на шорох. Здесь я удивил своих инструкторов умением метко стрелять «по-македонски» – на бегу из двух пистолетов по двум мишеням.