Андрей Новиков-Ланской - Кто против нас. Повесть-притча

Вызвали мастера, он вскрыл замок, осмотрел его и высказал Гедройцу своё мнение: замок на портфеле был взломан большим мастером, нет никаких следов.

Однако, судя по всему, в замочке был такой механизм, что если при закрытии случайно сместить колёсико кода, то старый шифр сменяется на новый – потому-то Гедройц, набрав старый номер, и не смог открыть его.

Андрей сразу проверил, всё ли на месте: к его радости, материалы были целы, хотя и несколько неряшливо уложены – было очевидно, что кто-то копался в его портфеле.

Администратор стал уверять, что постарается во всём разобраться, что не надо обращаться в милицию, тем более что ничего не пропало.

Гедройц же его даже и не слушал, он сразу пошёл к себе в номер проверять, не пропали ли другие вещи.

Там он увидел, что кто-то действительно исследовал содержимое его багажа и одежды, однако ничего не было украдено, и если бы не история с замком, Гедройц, вероятно, мог вообще ничего не заметить.

Он стал размышлять об этом происшествии: если его хотели просто обворовать, то почему не взяли портфель с собой, почему вообще ничего не взяли?

Конечно, слишком дорогих вещей в номере не было, хотя кое-какая одежда, неплохой фотоаппарат, да и тот же кожаный портфель, совсем новый, могли бы послужить злоумышленникам неплохой добычей.

Должно быть, воров интересовали только деньги, которых они не нашли, так как бумажник он всегда носил с собой.

Разобравшись с портфелем, Гедройц решил поужинать в расположенном неподалёку ресторане.

Он вышел из холла гостиницы и стал обходить здание по периметру, по самому короткому пути.

Однако чудный безветренный вечер преподнёс неожиданный сюрприз, заморосил мелкий дождик.

Гедройц подумал, что до соседнего дома он и так добежит, но потом ему в голову пришла мысль, что дождь может усилиться и что лучше на всякий случай захватить с собой зонт.

Он развернулся и пошёл обратно – и спустя несколько секунд за его спиной раздался оглушающий звон разбивающегося вдребезги стекла.

Гедройц вздрогнул, зажмурился, непроизвольно втянул голову в плечи, а когда шум успокоился, обернулся.

Примерно в том месте, где он остановился и пошёл назад, асфальт был усыпан осколками огромного зеркала.

Некоторые из крошечных стеклянных кинжалов валялись у самых ног Гедройца, его не задело просто чудом.

Если бы он не повернул в гостиницу, то удар пришёлся либо точно по голове, либо совсем рядом – и тогда острейшие осколки вонзились в него.

Андрей отстраненно смотрел на бесконечные отражения своего серого лица в мириадах зеркальных кусочков, а вокруг уже суетились люди, сбежавшиеся на шум и звон.

Нельзя будет оставаться дома, но в мир идти, неся дары.

Препятствия возникнут на пути, но будут преодолены легко, ведь к ним готовятся, о них давно известно.

Опасности же более кажутся, чем существуют.

За пределами своей земли правитель и его подданные будут успешны, своей силой и любовью обнимут многие народы.

«Свитки»

Оправившись от первого шока, Гедройц испытал радость и облегчение, понимая, что только что избежал чудовищного несчастного случая – и вдруг ему вспомнилось предупреждение директора музея о какой-то опасности.

Он сопоставил его и с обыском его вещей в номере, и с этим происшествием – пожалуй, всё это могло быть и неслучайно.

Странные совпадения: сначала кто-то копается в его вещах, а потом ему на голову летит тяжелое зеркало.

Хотя к такому нападению надо готовиться, надо всё точно рассчитать – нет, конечно, всё это маловероятно.

И тем не менее, теперь у Гедройца появилось ощущение, что разговоры об опасности не были пустыми.

Но если его хотели убить, то зачем? – никакого мотива нет; покушавшийся мог быть, конечно, и просто сумасшедшим, вообразившим, что должен за что-то наказать Гедройца или что тот ему чем-то опасен.

Хотя так мог подумать не только сумасшедший: не исключено, что Гедройц случайно, незаметно для себя, сделал или сказал что-то, что показалось кому-то опасным.

Но кто же, кто может быть против него сейчас? – и ведь возможно, его начали преследовать ещё в Москве, просто он этого не замечал.

Надо внимательнее вспомнить всех, с кем он более или менее близко общался в последние дни.

Нет, не получается, все его собеседники – случайные, несчастные, добродушные люди, ничем он их не злил, только выслушивал и утешал.

И пожалуй, только с директором музея, с Владимиром Ильичом, он говорил о чём-то серьёзном – предупреждал же его старик, говорил, что нужно быть осторожнее, про исчезнувшего историка из Германии всё толковал, а он тогда не обратил внимания.