Валерий Казаков - Тень улетающей птицы. Повесть

За Ольгой каждый вечер в детский сад приходили красивые молодые родители. Мама в длинном шелковом платье цвета морской волны и папа в тёмном костюме. Взяв её за руки, они плавно удалялись, уплывали по густой березовой аллее, попадая при этом то в яркий свет, то в ажурную тень. Потом сворачивали налево и исчезали за густой, непроглядной стеной неподвижных сиреней, которые после цветения казались некрасивыми и ненужными, как засохшие цветы в стеклянной вазе.

Дни тогда были удивительно длинными. И после ухода Ольги время ещё долго и скучно тянулось, то прячась в омуте сумерек, то наполняясь неожиданными звуками. И никогда ничего в этом времени не повторялось вновь – всё было в первый раз, так, как не случалось раньше ни у кого на этой земле.

Даже за каждым поворотом моей дороги домой могло скрываться что-нибудь новое.

Например, однажды я встретил на ней необыкновенно яркого деревенского петуха, внезапно возникшего передо мной из могучей заросли рослых репейников возле дороги и поразившего меня своим воинственным видом. Потом мимо меня прошел огромный вислоухий пес с белым пятном на тёмной груди. Подобные встречи и открытия были на каждом шагу. Наверное, в этом и состояла вся прелесть детского возраста, вся магия особого взгляда на мир, которым невозможно было пресытиться. Этот мир менялся и удивлял меня каждый день. И каждый день он был другим.

***

Подходил к концу последний год моего пребывания в детском саду. Год, надо сказать, очень легендарный. В этом году первый советский космонавт полетел в космос, погостил там в черной безжизненной мгле, и вернулся обратно на зелёную землю, где тут же был обласкан жаркими лучами неслыханной мировой славы.

В этом же году утонул в пруду Луговской мельницы Гришка Шмон – гроза наших деревенских улиц. Его долго искали неповоротливые водолазы в медных шлемах, и когда нашли, мы все были поражены, как страшно (до неузнаваемости) пополнел Гришка за эти три дня, как поразительно изменился. И примерно в это же время я познакомился с первым в моей жизни настоящим другом. Им стал русоволосый и худой мальчик Сережа с соседней улицы, на которую можно было попасть, пройдя вдоль изгороди до обгоревшей сосны, а потом свернув направо к одинокому тополю, затеняющему начало узкой тропинки через небольшой овраг.

Сережа был меньше меня ростом, но зато в кармане сатиновых брюк он всегда носил спички, умел смачно материться и плевать так далеко, что сразу же покорил меня этой необыкновенной способностью. Сережа вошел в мою жизнь как-то незаметно и буднично, как входит вода в пересохшую землю. Это произошло в августе, когда придорожная полынь становится жесткой, как проволока, а цикорий, наконец, зацветает неожиданно ярко, осыпая обочины полевых дорог крупными синими снежинками.

Я, помнится, мастерил из обрезка доски деревянный самолетик, сосредоточенно работал ножом и не заметил, когда позади меня из зарослей одичавшей вишни появился Сережа. Он нерешительно подошел ко мне и протянул свою тонкую руку.

– Здравствуй!

– Привет, – смущенно отозвался я.

– Чем ты тут занимаешься? – разглядывая мою бесформенную поделку, спросил Серёжа.

– Самолет делаю.

– И этот самолет будет летать? – снова спросил он с явной иронией в голосе.

– Как птица.

– Что-то не верится, – усомнился мой будущий друг.

Говоря это, Сережа сунул правую руку в карман брюк и с деловитой непосредственностью стал что-то там отыскивать. Потом он спросил, чей это дом у меня за спиной, чей нож у меня в руке? И я не без гордости ответил, что в этом доме я живу, а нож мой личный, он складывается и помещается в кармане сатиновых брюк. Такой нож можно всегда носить с собой, с ним ничего не страшно.

– Я выросту большой и куплю себе такой же, – пообещал Сережа, – А, может быть, даже лучше: с отверткой и штопором, как у моего дяди Николая, который в городе живет. У него нож пластмассовый и вот такой большой.

Сережа даже вынул руки из карманов, чтобы показать, какой большой нож. «Совсем такой, как сабля», – подумал я, но ничего ему не ответил.

Потом Сережа показал мне, как бесстрашно он может прыгать с забора в самую гущу крапивы, как ловко он лазает по деревьям, как высоко пускает струю из промежности на сухие доски сарая, и я понял, какого удивительного мальчика я встретил.