Павел Кренев - Девятый (сборник)

И Нефедов послушно поводил винтовку за ремень из стороны в сторону.

Николай внимательно вглядывался сквозь цейссовские стекла в очертания куста. Все в нем было, как и накануне – никаких изменений, никаких неестественно торчащих веточек. Куст как куст!

– Замри, – приказал Николай.

Лейтенант приказ исполнил.

Никаких движений на той стороне. Минут через десять еще команда:

– Пошевели…

Прицел Нефедова опять стал шевелиться, будто на берегу он искал цель – типичные действия снайпера, вроде бы хорошо замаскированного, но не знающего ничего о своем объекте.

Вдруг с левой стороны куста, в самом его начале, будто бы тронулись веточки. И замерли. Потом медленно-медленно поплыл целый пучок веточек и показался маленький кружок с пустотой внутри. Прицел!

Гайдамаков мгновенно поймал прицел «Румына» в перекрестие своего прицела. Но где голова, голова где? Виден только прицел… И тут на другой стороне кружочка поползло что-то серо-зеленое и круглое.

«Вот и голова», – подумал Николай и нажал на спусковой крючок. Все он делал автоматически: и упреждение сделал ниже (марево реки поднимает изображение) и на два сантиметра правее линзы прицелился. Пуля его попала в переносицу «Румына».

Уже нажимая спусковой крючок, Николай отследил вспышку винтовки «Румына». Тот выстрелил на сотые доли секунды раньше. И пуля его ударила прямо в линзу прицела лейтенанта Нефедова. Благо тот лежал на дне окопчика, и свинец пролетел над его телом. «Румын» был прекрасным стрелком. Силой удара пули винтовку лейтенанта отбросило назад.

В Крайске не было события, о котором не трещали бы торговки на городском рынке. Для них никаких тайн не существовало.

В этот же день специально отправленные на рынок жены офицеров принесли весть: на той стороне убит какой-то снайпер, и руководство недавно ставшей независимой республики будет оправлять его труп на родину в Румынию.

Николай потом удивлялся: надо же, как он угадал его национальность!

А начштаба Самохвалов потащил Гайдамакова к командиру дивизии, и тот в присутствии своих заместителей и начальника особого отдела Шрамко объявил Николаю благодарность и обещал представить к правительственной награде, сказал: «За выполнение серии ответственных заданий».

– Наконец-то, – радовался он, – наша дивизия разобралась с еще одним опаснейшим врагом.

Лейтенант Нефедов по просьбе Николая также был поощрен.

Крайский рынок в период после развала Союза представлял собой форменный балаган. В шумном многоголосье, висящем над этим центральным городским районом, слышалось вавилонское разноязычье. Толпы горожан и приезжих бродили вдоль сбитых из чего попало торговых рядов, и продавцы – торгаши и торговки на ломаном русском языке с молдавским, украинским, прибалтийским, белорусским, еврейским акцентом кричали им о несомненных прелестях и достоинствах своего товара. Здесь можно было купить все, начиная от зубочистки и кончая современной американской фугасной бомбой. Вовсю процветала почти нескрываемая торговля наркотиками и стрелковым оружием. Особенно в ходу были пистолеты ТТ и автоматы Калашникова. Это оружие оголтело растаскивалось со складов российской армии. Было бы странно, если б складывалось по-другому: военным почти не платили жалованье, а семьям надо было на что-то жить…

Николаю Гайдамакову нравилось бывать здесь. Почти всегда, получив свободную минуту, он шел сюда, на рынок. Здесь, в этой шумной разноголосице, как-то по особому ощущался дух времени, жизненный пульс целых регионов, окружающих эти места. В своих разговорах люди судачили о непростой нынешней жизни, и Гайдамаков узнавал, как живется на Украине, в Прибалтике, в Молдове, в разных концах недавно ещё необъятного Советского Союза. Там, где царит торговля, как правило, нет национальной вражды, там владычествует интернационал и веселый вкус наживы и обмана…

Глаза у подростка были вытаращены, в них сверкал ужас, рот был скособоченно распахнут. Он летел среди толпы, запинаясь, натыкаясь на людей. Летел прямо на Гайдамакова. Рубашка на плече разодрана, в левой руке кусок говядины с торчащей сбоку костью. Правой рукой, как мог на бегу, мальчишка расчищал себе путь в людском потоке. Сзади в метрах сорока бежал мужик восточного вида, полный, тяжело дышащий, с кровяными пятнами на грязном фартуке и, размахивая мясорубочным топором, нечленораздельно, визгливо выкрикивал проклятья в адрес воришки.