Анна Емец - Линия мороза

Светлый кабинет. За столом врач. Мужчина с лишним весом и с красным лицом встречает тебя маленькими поросячьими глазками. Ты присаживаешься напротив:

– Так, Анастасия Александровна, тридцать четыре года, – перелистывает историю болезни, – что тут у нас… так, так, разберёмся. Поступила… ммм… истощение, отказ от пищи, подозрение… ммм… выраженное падение психической активности, утрата инициативы, апатия, меланхолия… ммм… посмотрим, так, так. Как спалось вам? – наконец-то оторвался от бумаг. – Что беспокоит?

– Всё хорошо, ничего не беспокоит.

– Угу, так и запишем, всё у нас хорошо, – пишет больше, чем положено, – что вам снится?

– Ничего.

– Совсем ничего? – спокойный пристальный взгляд.

– Ничего.

– Угу, так что ж вы, голубушка Анастасия Александровна, до истощения-то себя довели? Хотели умереть?

От таких вопросов у тебя потеют ладони, как у провинившейся школьницы перед директором в центре зала, ищущей оправдания.

– Нет, не хотела…

– Не хотели, но довели, – опять что-то пишет, – почему не принимали пищу?

– Не хотелось есть…

– Умирать не хотели, но и есть не хотели. Ага… – пишет, – как будем выходить из этой ситуации?

– Не знаю. Вы меня в дурку упечёте? – с дрожью в голосе произносишь ты.

– Ну, во-первых, у нас нет дурки , а есть больница для душевнобольных, между прочим, в наше учреждение попадают не последние люди, а достаточно известные, и потом возвращаются на свои места, так что зря вы так грешите и не уважительно отзываетесь, ведь всякое может быть, вот и вы одной ногой к нам, но не об этом сейчас. А во-вторых, нет, вас не закрою, назначим лечение, но для начала выявим степень заболевания. Походите к психиатру. Вот адресок и телефончик! – пишет на стикере, лепит на карточку, протягивает тебе.

– И всё, мне можно идти? – удивляешься ты, беря карточку.

– Да, можете. Через полгода жду вас, посмотрим на результат, – бубнит он снова и что-то пишет в толстом журнале желтоватого цвета.

Покидаешь кабинет, и тебя встречает твоя сестра. Это она той ночью вызвала скорую. Вы не общались три года. Ты сама так решила, что все родственники и старые друзья мешают жить новой жизнью. Мужчины, бизнес, авантюризм, большие деньги снесли тебе в некотором роде крышу, ты стёрла прошлую жизнь, записывая новую. Но всё заканчивается. Бросив Андрея и не найдя замену, ты утратила лживые очки. И вот она, обнажённая жалкая реальность.

Твоя квартира встречает тебя цветами и ароматом свежей выпечки. Кухонные женские голоса притихли, услышав хлопнувшую входную дверь. Передвигающиеся быстрые шаги приближались к прихожей, где ты, сняв пальто, вешала его на плечики. Два улыбающихся человека кинулись тебе на шею с поцелуями и словами приветствия.

– Ну наконец-то, Настенька, – бывшая свекровь, чьё появление тронуло до глубины души. Хорошие отношения до развода не испортились и после. – Как ты себя чувствуешь?

– Здравствуй, мам, – дрогнул голос, потекли слёзы.

– Ну, ну, ну, не плачь, – прижимает тебя к себе, гладит по голове. От неё шло спокойное, ароматно-домашнее тепло, на груди было уютно и мягко, – надень тапочки, пол холодный, и пойдёмте пить чай.

Оторвавшись от свекрови, видишь Катю.

– Привет, – лезет целоваться, – что ты мне не позвонила?

– Здравствуй, – игнорируешь вопрос.

Вы прошли на кухню. Дымящиеся пирожки стояли в центре стола. Чайник издавал последние предбулькивающие звуки кипения. Обратила внимание на занавески, вместо красных – жёлтые, на подоконнике поселились жильцы в виде цветов. Кухня сияла чистотой так, что захотелось курить. Ищешь глазами пепельницу.

– Настён, пепельница там, – догадавшись про твоё желание, Катя тычет пальцем в шкафчик с мусорным ведром.

– Ты что-то ищешь, Настенька? Я тут чуточку прибралась, может, кое-что переставила, ты уж не сердись на старуху, – ласковым тоном произносит Галина Петровна.

– Да ничё страшного, разберусь, – улыбаешься ты.

– Наташенька, а ты у кого остановилась? – обращается к твоей сестре свекровь, разливая чай.

– В «Астории».

– Бог ты мой, там же так дорого?! – театральный всплеск руками, понимаешь, что драмсцена для одного зрителя, давят на жалость. Вот и взяла бы её к себе, думаешь ты.

– На сколько ты остаёшься? – сухо, к Наташе.

– Ну, я хотела побыть с тобой… – смущённый ответ.

– Что ж. Оплачу тебе гостиницу, – трёшь лоб, всем видом показывая усталость и что лучше бы им уже поскорее убраться отсюда.