Александр Савин - Гуранская завалинка

Школу бросил, затянула,
Мишуры красивой пыль,
Моя книжная кадриль,
Практицизмом обманула.
Борзя, ресторан «Садко».
Посетителю пятнадцать.
Но со мною нелегко,
Разговаривать, общаться.
На березах осень вяжет,
Золотой каймою желть.
И вчерашнее неважно,
И сегодня не успеть.
Не испить, вина родник,
Погибаю и в шестнадцать,
И от мыслей я привык,
За стакан вина теряться.
А с похмелья, дыма кольца,
В горле тошнотворный ком.
Понимаю, «я пропойца»,
Обездоленный кругом.
Сникла лирика поэта.
Цикл – «Кабацкая Москва» —
Отзвенела знойным летом,
Чувств, зеленная листва.
Утром рано, очень рано,
Будят крепкие друзья,
Не проспавшись, полупьяный,
С ними вновь, гуляю я.
С девушками не краснею,
И знакомлюсь без труда.
Я влюбляюсь, как пьянею,
Только жаль, не навсегда.
Я целую, только пьяный,
Редко слышу я, не надо.
Приедаются обманы,
Все обманываться рады.
Не забудет моя память,
Лишь ее, – в душе звеня,
Смех ее, любимый самый,
Успокаивал меня.
А сегодня все спалил,
Память эту, водкой выжег,
И хорошего вдали,
И поближе, я не вижу.
А душа тоскою стонет,
Что себя, без боя сдал,
Что в гулянках, разум тонет,
Самый главный капитал.
На электрика учиться,
Еду далеко, в Читу,
И в вагонной проводнице,
Узнаю девчонку ту.
Тихо радуюсь удаче,
Говорим, о том, о сем.
Только сердце, словно мячик,
Бьется в тереме своем.
Беспричинный смех веселый,
За окном мохнатый лес,
Промелькнут порою села,
Разжигая интерес.
И признаться, я робею,
Хоть и в тамбуре темно,
Оставаться видно с нею,
Мне пока не суждено.
А когда-то мы мечтали,
На распутице дорог,
Что расстанемся, едва ли,
И поженимся, мы в срок.
Но повестка изменила,
Цикла пьяного лучи.
На два года заманила,
На Армейские харчи.

В ноябре ветра холодны.
И земля от снега бела.
Далеко еще до весны,
Далеко еще до тепла.
Сигаретный глотаю дым,
Незнакомые ждут места,
Уйду в Армию, – молодым.
Уйду в Армию, – в никуда.
Проводины, широкий стол,
Моя крестная и семья.
Обиход у крестьян простой,
Водка, музыка и друзья.
После выпитого, – галдеж,
И гармошка устала петь.
Потянулась в клуб молодежь,
Надоело пить и сидеть.
Заглянули мы в дом один.
Виктор, – с детства товарищ мой.
Ну и там, разгар проводин,
И попали мы, на штрафной.
Ну а дальше, часы потехи,
Подвернувшимся людям грубя,
Помню Соню, в библиотеке,
И такого плохого, себя.
Ее ласковые ладони,
Поцелуев истомная дрожь,
И приглушенный шепот Сони,
«Ты хороший, когда не пьешь».
Поцелуями не излечишь,
Душу, в ней другой идеал.
Обнимаю другие плечи.
Она шепчет любя – «нахал».
Отдыхаю пока душой.
Столько было за вечер драк.
И не помню, когда ушел?
И зачем я ушел во мрак.
От горячего тела, тепла,
Оторваться я был не в силах,
И меня толпа увела,
Разлучила с Сонечкой милой.
Мне навстречу она, она!
Слышу голос ее, трезвея —
«Ты что-то, пьяней вина»?
«В Армию завтра забреют».
«Поэтому кислый очень»
Притворяться я не могу.
Ты надо мною хохочешь,
Вот мол, погнал пургу.
Нахмурила сразу брови,
От непечатных слов.
«Меня не лови на слове,
Я к разговору готов.
Морали читать не надо,
Они улетят как дым.
Ты даже встрече не рада».
«После, поговорим.
Выбирай: Там твои друзья,
Здесь я, время пошло».
По-своему, делаю я,
К друзьям ухожу, назло.
Царевна, скажи на милость,
И откуда она взялась?
Когда у них появилась,
Над нами такая власть?
А утром страданий чаша,
И совесть стучится робко.
«Что ты наделал Саша,
Любитель «Московской» водки.
Отказался от милых глаз,
Сомнительных ради затей.
Отрекся от милой сейчас,
Чтобы гонять чертей.
Лучше мне умереть в бою.
Мужчина ревнивого сорта.
Как открою любовь свою,
Не извинюсь, я гордый.
Там в армейском житье,
По другому пойму свободу.
По какой отнести статье,
Оторванные, два года.
Я не забуду про лето,
Тайну открою, кому?
Не скоро, лучики света,
Разгонят печали тьму.

Приехал тетю хоронить,
В родной поселок Ковыли.
Здесь родословной ветви нить,
Хранит могильный мрак земли.
Здесь узнают меня не все,
Давно на родине я не был.
И в своей черной полосе,
Присутствие, как в церкви треба.
Последний путь родной души.
Хорошее душа напомнит.
Нет правды без намека лжи,
А сердце от потери стонет.
Исчезла родичей стена.
И стали мы передним краем.
А вечность та, друзей полна,
Которых мы не забываем.
Прийти и поклониться всем.
Там те, кто знал меня с рожденья.
Голгофа там и Вифлеем.
И жизни и не жизни, звенья.