Валя Шопорова - Блейд. Наследие. Книга 3

«Крёстная» была одним из «голосов», которые жили внутри черепной коробки этого молодого человека с раннего детства и были его неизменными спутниками. Хотя бы поэтому ему не было смысла искать общества и нуждаться в нём – он никогда не бывал в полном одиночестве.

– Ничего страшного, – чуть улыбнувшись, ответил парень. – Сегодня моей целью не было напиться до беспамятства. А даже, если бы я хотел это сделать, двух бутылок вина для этого было бы маловато…

«Крёстная» не ответила, удалившись за видимую грань сознания. Она была самой немногословной и, верно, приятной из «обитателей» головы парня, насколько такое вообще может быть приятным. Но он давно привык и к этой своей «родственнице», и ко всем остальным, сумел с годами подружиться с ними и найти общий язык. В противном случае его участь была бы незавидна и легко предсказуема: пожизненное заточение в мягких стенах психиатрической больницы и медленное гниение души, а затем и тела. Но он сумел справиться и убедить всех в том, что тяжкий недуг позади, в том, что он не представляет опасности для социума. А о том, насколько его поступок был правилен, он не думал. Каждый выживает, как умеет. И он выживал. И выжил.

«Праздник окончен, – подумал молодой человек. – Теперь его больше нет смысла растягивать и продолжать».

Он слегка улыбнулся, не обнажая зубов, и произнёс:

– За меня, – после чего залпом осушил бокал и убрал его в посудомоечную машину.

Пустая бутылка отправилась в мусорное ведро. Праздник действительно был окончен – праздник, про который никто не знал. Сегодня он праздновал свой день рожденья, хотя, на самом деле он наступил два дня тому назад. Это было его своеобразной неизменной традицией – праздновать это важное событие в жизни каждого человека не в тот день, когда оно на самом деле свершилось.

Пройдя к двери, парень бросил взгляд на часы, которые показывали четыре утра тридцать семь минут. Самое время, чтобы отправиться в постель.

«Так и поступлю», – подумал молодой человек и покинул кухню.

Быстро преодолев расстояние до ванной, он щёлкнул выключателем и открыл дверь, переступая порог просторного и светлого помещения, выполненного в кремовых и желтых цветах с лёгким добавлением кофейного в деталях, вроде орнамента на шторке для душа и тёмной линии на плитке высотой в тридцать сантиметров около пола.

Закрыв за собой дверь и заперев её, парень подошёл к раковине и, едва дойдя до неё, стянул тёмно-серую, почти чёрную футболку и повесил её на крючок для одежды. Бросив беглый взгляд в зеркало над умывальником, парень упёрся в его края руками, чуть склоняясь вперёд, и, прищурившись, вгляделся в своё отражение внимательнее, придирчивее, изучая каждую черту собственного лица и тела, подобно скрупулёзному учёному, который первым нашёл удивительную форму внеземной жизни. И посмотреть было на что.

Тёмные, красиво остриженные и уложенные волосы, рваной неровной чёлкой прикрывающие лоб и падающие на правый глаз. Тёмно-карие глаза оттенка горького шоколада, которые так часто, и даже сейчас, при ярком свете, смотрелись чёрными. Невероятно прекрасные черты лица, которые будто бы высекал из благородного мрамора некий искусный скульптор. Густые тёмные брови, большие глаза, прямой нос, создающий потрясающий характерный профиль, ярко выраженные скулы, пухлые губы: нижняя намного пухлее, а верхняя имеет резкий изгиб «лука амура», крупный подбородок.

Взгляд спускается ниже. Острые ключицы и широкие прямые плечи, лишенная волос грудь, плоский живот с ярким контуром крепкого пресса. Несмотря на излишнюю стройность этот парень не был лишён того мышечного рельефа и каркаса, который делает мужское тело мужским.

А дополняли картину загорелая кожа, которая сохранила приятный «южный» оттенок, несмотря на то, что отдых под жарким солнцем закончился почти два месяца назад, и россыпь искусных, но, местами, совершенно сумасшедших татуировок. Таким «сумасшествием» была странная надпись на левой лопатке парня, гласящая: «Не рассказывай маме и богу об этом», и чёрные буквы на его левом запястье, складывающиеся в имя: «Микки Мейерс». Это может показаться более, чем странным – делать татуировку с собственным именем. Но ему захотелось это сделать в шестнадцать лет, и он это сделал.

Слегка подняв уголки губ, улыбнувшись больше не ими, а глазами себе из зазеркалья, Микки включил воду и, настроив комфортную тёплую температуру, набрал её полные ладони и плеснул в лицо.