Анна Маг - Так бывает… (сборник)

А что? Почет, уважение, связи. Вот так.

А Таня, казалось, ничего и не заметила… писала себе за столом и писала. В ней будто что-то замкнуло. И если она не писала для себя, то, значит, писала для кого-то. И это, слава богу, было еще кому-то нужно и даже приносило какой-то доход.

Короче, жили не тужили. Маргоша росла, теща бренчала, Таня писала научные работы.

Манана и Инга жили плохо. Отключили свет, воду и газ давали по часам. Выручали друг друга, как могли. Выживали. Гоги старался следовать когда-то данному самому себе обещанию: приезжать хотя бы раз в год. Если бы не деньги, которые он высылал матери ежемесячно, они с Ингой бы замерзли зимой. Это была какая-то блокада, созданная мужами высокой политики. Родные люди оказались в разных государствах: СНГ – то ли с Новым годом, то ли говном, непонятно. Зарплаты не платили, но коммунизм так и не наступил. Все понимали, что надо переждать, но что, сколько и когда? На смену вере в светлое будущее, в которое уже никто не верил, пришла вера в разных богов из разных религий. Образовавшуюся пустоту активно заполняли откуда ни пойми образовавшиеся секты. Людям надо во что-то верить, так уж они устроены.

Инга уже училась на первом курсе медучилища. Расцвела буйным цветом – глазам больно! Вчерашние мальчишки, которые дразнили и пуляли из рогатки в попу, видя Ингу, пялились на эту самую попу и краснели. Они спорили «на слабо», кто пригласит ее в кино.

Инга была особенная, не такая, как все девчонки. Было в ней что-то манящее, зовущее, даже немного порочное. У нее были белая кожа, зеленые глаза и светло-каштановые волосы. Инга надевала туфли на каблучках на тонкие, узкие ступни, и они превращались в хрустальные статуэточки. Она ходила на этих статуэточках и бренчала: дзинь-дзинь. Сердца пацанов ухали в ответ, и в воздух поднимались невидимые флюиды, которые чувствуешь безошибочно только в юности.

Мать, провожая ее в училище, долго улыбалась, глядя в окно, вздыхала, думала о своем, а потом быстро убегала на работу. Работала она тоже почти бесплатно, но зато с удовольствием и с душой, а это главное.

Манана была еще очень даже привлекательной. Женщина, когда ей к пятидесяти, похожа на очень спелый фрукт: наливной, ароматный, вобравший в себя все соки земли и генетическую информацию мира. Вот еще чуть-чуть – и все! Кожа начнет морщиться, как на залежавшейся черешне, она вроде еще сладкая, но не так аппетитно выглядит. Еще чуть-чуть – и появится горьковатый вкус испорченного продукта. Но если правильно сохранять, то черешня скукожится, засохнет, но останется все-таки лакомством, даже приобретет новый вкус (но это на любителя), а если неправильно, то на выброс. Берегите женщин! Сохраняйте их правильно!

Таня превратилась в девочку с морщинками: тот же хвостик, очки, но бесконечная усталость. Она вообще не касалась хозяйства и плохо понимала, чем, собственно, отличаются щи от борща. Все хозяйство вела мать. Маргоша ходила во второй класс, была бандиткой и непоседой, но училась на отлично. Гоги по-прежнему работал на АЗС. Его все устраивало: сутки на работе, трое дома, а иногда – наоборот. Он много читал. Его единственной обязанностью по дому была добыча продуктов, хотя в магазинах ничего, кроме сливочного масла, не предлагалось, теща говорила: «Иди и купи». Тогда не было такого понятия, как супермаркет, и кооперативные магазины только зарождались, зато были «Молочный», «Овощной», «Булочная-кондитерская». У Гоги были везде свои люди. Вроде как Советского Союза уже не было, а терминология осталась: блат, дефицит, из-под полы… последний так вообще неразгаданный и непереводимый ребус для иностранцев. «Свои люди» – это очень важно во все времена, во всех странах и цивилизациях! Мясо без жил, овощи только свежие, а бананы так вообще желтые. В СССР бананы продавали только зеленые, их надо было заворачивать в газету, класть в пакет, пакет – в шкаф (вообще как кощеева смерть) и ждать!

Каждое утро маленькая Маргоша шуршала в шкафу в поисках желтого банана и была или счастлива, или не очень. Она выныривала из шкафа, держа в руке полужёлтый экзотический фрукт и сияла. А теперь, когда папа оброс нужными связями, счастье было практически ежедневным. Вы нам продукты – я вам бензинчку, вот на таком примитивном бартере держалась и выживала вся страна.

Ее звали ВАЛЯ. Валя была молодой и веселой, торговала картошкой и другими овощами. Валя никогда не читала Достоевского и не понимала, почему его называют «ИДИОТОМ», – в этом было все ее счастье. Словно жонглёр, она подкидывала овощи, шутила и отвешивала покупателям «углеводы и витамины», – так и говорила. Валю любили. Она была громкая, горластая, с маникюром и накрашенными ресницами. Было видно по всему, что профессию она свою выбрала правильно, любила ее и никогда не уставала. В общем, занимала Валя свое место согласно происхождению и полученным знаниям. Гоги она заметила сразу: вечно грустный, уставший мужчина. «Мцыри», – сказала Ленка-кассирша. Кто такой Мцыри, Валька не знала, но подумала: «Рыцарь», – а спросить постеснялась.