Виктор Брусницин - Соло хором

– Как, простите? Мы в праве? Что-то незнакомо.

Юля, невозмутимо:

– Ну как же – мы вправим. Слоган: наш авангард горазд на передок – за ним в движении члены в напряжении. Сподвижники – сплошь путаны, последователи Путина. Да и тылы отменные – Моисеев, иже с ним.

Лямин бился головой о плечо Саши. Даша тряслась, закрыв глаза.

Старушка несколько отклонила голову, огонь в глазах потух. Смотрела недоверчиво, однако с остатками улыбки. Инициативу, воспользовавшись моментом, ухватила вторая:

– Моисеев, Игорь? Прекрасный человек.

Первая растерянно уронила:

– Послушайте, милочка, вы что-то не то говорите.

Юля придвинулась еще.

– Девочки, а что если по колёсику загрузить? Экстази, я угощаю. Улёт гарантирую стопудово. Квинтэссенция свободы, в натуре, концентрированное воплощение реальности. А? девчонки!

Первая отклонилась уже корпусом, улыбка медленно слезла с лица.

– Послушайте, почему вы себя так ведете?

Она отвернулась, наклонилась, принялась тяжело вставать. Потянула за рукав подругу.

– Роза, пойдем… – Чуть повернулась к Юле. – А вам, деточка, должно быть стыдно. Мы все-таки не в том возрасте, чтоб розыгрыши ваши терпеть.

Вторая тоже поднялась, кажется, не понимая. Подхваченная коллегой захромала мелко прочь.

Лямин вытирал глаза, Даша глянула на Юлю и отвела взгляд. Та продолжала сидеть, глядела бабушкам вслед. Встала, шевельнула покаянной губой:

– Черт, переборщила… – Ожила. – Славка, дрянь такой, с тебя кола за спектакль.

Слава сиял мокрыми глазницами.

– Деточка, какой вообще базар… – Мелькнул взглядом на часы. – Слушайте, время – пора двигать.

Классик-хор «Аврора» располагался в двухэтажном здании комнат на двадцать, бывшем детском садике, и был организацией созданной и существующей на почти патологическом энтузиазме ее руководителя Буланова Валерия Георгиевича. Хор – девичий. Приурочен был к общеобразовательной школе – это являлось вещью принципиальной, ибо идея Буланова состояла в том, что любой ребенок суть существо одаренное и способное при умной организации процесса на проявления. Хористками соответственно были в основном учащиеся этой школы (другое дело, что, например, Даша в «Аврору» попала учась в другой школе, а потом уже ради удобства перевелась). Заметим, что хор с течением времени обзавелся прикладными штуками: классом фортепьяно, баяна и прочим, что, по всей видимости, придавало затее более достойный статус и влияло на вещи бюджетно-бюрократического свойства.

Даша в заведение угодила после четвертого класса по просьбе мамы. Коллектив посещала соседская девочка, и родительница той рекламировала его беспощадно. Мама Даши по интеллигентности соорудить отпор не сумела и уговорила дочь попробовать, надеясь на охлаждение доброхота после выполненной задачи. Однако Даше катавасия пришлась по нутру: к звукоизвлечению разного рода она оказалась пылкой, и в итоге пошла, помимо вокала, осваивать фортепиано.

Представляется нелишним упомянуть такое. Дашин папа ударился играть в теннис, затащил домочадцев, а также своего друга со студенческой скамьи Евгения. На этих мероприятиях, имея манеру говорить много и на самые разные темы, друг семьи пустился донимать Дашу, чтоб она уселась за собственные музыкальные сочинения, чего и добился. Сказано к тому, что Даша состоялась девочкой, похоже, ведомой. Остается признать, Юля получилась противоположной.

Коля Юдин, отец Юли, служил шофером на оптовой базе. С механиком вась-вась, выходит, рейсы имел доходные. Уважением пользовался беспрекословно, в междусобойчиках был немногословен, но весок; а, скажем, в сопатку всякому молодому нахрапистому устроить – это с почтением. Родимой не гнушался, но умеренно – утренний врач, сами понимаете. Юльку шпынял.

Юля и хор. Тут все просто: Юля пела, танцевала, говорила, показывала. Она была везде и всегда. И жила рядом со школой. То есть хор девочку не употребить не имел возможности. Когда, после шестого, Даша перевелась в «сорок третью» и попала в Юлин класс, услышала со стороны той следующий вопрос:

– У тебя папа кто?

– Юра, – простодушно сообщила Даша.

– Ты чё, тормоз? Кем работает, я спрашиваю?

– Преподает в институте.

Губы Юли плотно сомкнулись и придвинулись к носу, что выдавало размышление. Уста разомкнулись:

– А мама?

– Архитектор.

Губы повторили действо, собственно и взгляд потух. Тем не менее вердикт был оглашен такой:

– Ну ладно, со мной сядешь.