Таня Сербиянова: Не сотворяйте ангелов из женщин

Потом все, кто находился в самом самолете и надеялся на скорую встречу с родными и близкими после посадки, и сами родные их, близкие, все они, но в разной степени, услышали дикий скрежет, невероятно, неестественно противный и такой ужасающий для аэродрома визг… Затем грохот и завывание разрываемого на части металла, его силовых узлов и деталей из сплала силумина… А они, эти детали из этих сплавов, в обычной жизни такие крепкие и легкие сейчас, от трения об бетонку стали вспыхивать ярким и ослепительно белым пламенем…

Все! Теперь время пошло на мгновения…, а впрочем, как и жизнь пассажиров и летчиков, всего экипажа….

Их всех на эти мгновения словно перед воротами ада и рая поставили, вопрошая, кто они и зачем они так все вместе сюда пожаловали? Ведь по спискам и небесным законам им рано еще было представать перед Богом! И они, сами того не зная, уже стояли в очереди своими душами слегка касаясь друг друга перед этими небесными, неземными вратами…

А в самолете, который уже начал гореть и разваливаться на части, искать свои жертвы среди пассажиров, их таких обездушенных и полумертвых от страха, но пока что с живыми телами, они, убоявшись смерти, кто как повели себя…

Одни, все еще пытаясь найти избавление от страшной и неминуемой участи, цеплялись из последних сил за кресла. И их с этими креслами вырвало и потащило вперед по салону, сминая перед собой и всей своей массой уже спутавшихся между собой деталей кресел, кусков обивочной ткани, костей и мяса, сидящих еще секундой назад в них людей живых и дышащих….

Других повыбрасывало, словно они воздушные шарики, как невесомые мячики, и они, обрывая ремни безопасности, переламывались, разрывались на части своими телами, только что живыми и пульсирующими, борющимися за свои жизни…

Третьи, более опытные и как следует пристегнутые, члены только что, такого недружного, смертельно разругавшегося между собой буквально ведь смертельно разругавшегося экипажа, вдавились, перевалились через ремни авиационных сидений летчиков своими здоровыми и крепкими, годными для летной работы телами. Но их спасали и гении авиационной безопасности, и инженеры, которые на всякий случай подстраховались и заложили в эти ремни и ткани такие прочные материалы, замки и нитки, что те не рвались, спасая и удерживая их в своих надежных объятиях…

Теперь сам Боже отвел им время на испытания их человеческих сил и качеств, как бы давая им, экипажу, время на оправдание их оплошности, забывчивости человеческой в порывах гнева…

То, что еще секундой назад собою представляло летающую машину, невероятно смелое достижение человеческой мысли, сейчас разваливалось на части, разрывалось, круша шпангоуты, обшивку и стрингеры, разрываясь, ломая трубопроводы и кабели…

И первыми двигатели, что оторвались, срываясь со своих креплений, круша разгоряченными своими частями титановые перегородки противопожарные в отсеках мотогондол и отрывая такие крепкие трубопроводы, не дюралевые, а, заметьте, из нержавеющих крепких сталей, ведь… И следом крылья, такие гибкие почти тридцати пяти метровые в размахе напоследок взмахнули, как у смертельно подраненной птицы, и сложились бессильно, и разрушаясь…

И в этой мясорубке они все пытались выжить, такие слабые и беззащитные…

Остатки пылающие, исковерканные и горящие, они протянулись по бетону десятки метров… и, наконец-то, замерли…

Все! Теперь включился отсчет на время их истекающих жизней!

Она задыхалась от едкого дыма, еле пришла в себя и тут же закашлялась. Секунды ничего не могла понять, горло разрывало от едкого привкуса, к тому же голова гудела, а тело просто разламывало от боли. Медленно словно из тумана выплывали неясные очертания служебного отсека…

– Гадина Валька! Все по твоей вине! – прошептала беспомощная стюардесса.

Еще секунды она, словно надеясь на чудо, хотела забыть, не вспоминать этих последних мгновений посадки самолета, как тут что-то на ее глазах произошло…

Ее голова нелепо свисала, и она видела только часть прохода, пилотскую дверь впереди отсека. Потом все на ее глазах, как в замедленном кино, словно в тумане…

Увидела дверь пилотской кабины, которая почему-то на ее глазах просто выпала, а следом вывалился кто-то из пилотов, и тут же, повозившись немного в проходе, неуверенно встал на ноги, обернувшись спиной к ней, затем шатаясь, цепляясь, окровавленными руками, исчез за стенками служебного отсека.