Александр Семенов - Жизнь как жизнь

– Что-то Николая давно не было. Почитай, неделю не заходит. Уж не заболел ли?

Брат Николай, чуть ли не через день забегал её навестить. Придет, спросит как дела, покурит, сидя у печки, да и домой побежит. Своих дел полно. Семья у него тоже большая.

Женщина поела, подошла к окошку. Во всех соседних избах окна светились. Не спят ещё старушонки. Она прошлась по комнате, остановилась у стола, на котором стояли швейная машинка «Зингер» и радио «Родина», воткнула провод от радио в розетку. – «Пусть хоть радиво говорит – всё как будто не одна в избе-то».

По радио говорили: как всё хорошо у нас в стране: строятся города, заводы, дороги. Вот-вот запустят какой-то огромный комбинат…

Алена Матвеевна послушала, послушала людей из радива, потом подошла к печке, пошуровала в ней кочергой. Головешек не было. Все дрова хорошо прогорели. Она задвинула заслонку в трубе, чтобы тепло на улицу не вытягивало, и решила, что пора ложиться спать. В такую морозную пору лучше бы на печь забраться, там кирпичи ещё утреннее тепло хранят, но стара она уж, стала – тяжело по ступенькам подниматься. Она разобрала постель на металлической с блестящими шариками на грядушках кровати, вытащила из комода ещё одно одеяло, положила его в ногах. « Если будет холодно – укутаюсь.»

Сон не шел. Начавшиеся воспоминания не покидали её, а снова и снова то оборванными картинками, то целым пластом времени заполняли её сущность.

« Вот уж больше года, как война кончилась, а жизнь все не налаживалась. В магазинах ничего не было – жили своим хозяйством. Народу объясняли, что все ресурсы брошены на восстановление разрушенного войной народного хозяйства – вот поднимем страну из руин, и заживем.» Андрей по-прежнему точил пилы для лесопункта – сиднем сидел под навесом, ширкал напильником и пощелкивал разводкой, а когда ягодицы совсем немели, вставал на костыли и прыгал по проулку, иногда завёртывал в огород посмотреть на грядки. Частенько к Андрею захаживали покалеченные войной деревенские мужики. Усядутся на деревянные чурбаки, покурят, посудачат о том, о сём, да и разойдутся по своим избам. Приковылял как-то на своей деревяшке Антон Спиридонов. Он вернулся безногим почти в самом конце войны. Попрыгал, попрыгал на костылях да и смастерил себе деревянную ногу. Сначала ходил на ней опираясь на один костыль, а потом и без костыля ковылять научился. Алёна, когда первый раз увидела деревянную ногу Антона, сказала:

– Андрей, а что бы тебе такую ногу не сделать? Гляди, Антоха ходит и руки у него свободные.

– Какую ногу Алёна? У Антохи нога ниже колена оторвана – он коленом на деревяшку опирается. А я чем буду опираться? Этим двадцатисантиметровым обрубком? Мы вот с ним сговорились, да еще надо Алёшку Колесова подговорить, ехать в военкомат, требовать, чтобы нас на протезный завод отправили. Антон видел в Юрьевце мужика на новом протезе, разузнал у него всё.

– Ну так и съездите. Вот как машина лепромхозовская поедет в райцентр, так и съездите. На следующей неделе мужики уехали в райцентр, достучались в военкомате до самого высокого начальника. Тот пообещал выхлопотать им направление в Кострому. Вернулись мужики обнадеженными, привезли с собой водочки и сели у Сазоновых праздновать.

– Ну, давайте, фронтовики, выпьем за то, чтобы не обманул начальник! – поднял стаканчик Андрей.

– Да, поди, не обманет. Капитан все-таки офицер боевой.

Долго сидели друзья по несчастью, вспоминали фронтовые случаи. Фантазировали, как будут ходит на фабричных протезах. На работу можно будет устроиться, не всё на заднице сидеть.

–Да, я , вроде работаю. – заметил Андрей, – но что это за работа напильником ширкать.

– Тебе повезло. У других и такой работы нет. – возразил Андрею Алексей.

Не обманул военкоматовский начальник. В конце августа вызвали всех троих в Кострому на обследование и замеры култышек. Процедура оказалась долгой. Замеры сделали, поставили на очередь, сколько таких горемык было. Только в начале следующего лета пришел вызов на примерку протезов.

Протез был легкий, красивый: в низу алюминиевая труба с резиновым наконечником, чтобы не скользило, к верху расширялся. Место, куда вставлялась культя, было отделано мягкой кожей, два широких ремня были прилажены к протезу, чтобы перебрасывать их через плечи. Они должны были удерживать протез на культе. А ещё дали два белых , мягких как пух носка. Носок этот надо было надевать на культю, чтобы не натереть, а зимой, чтобы тепло было.