Наталья Емельянова - Хозяюшка. Рассказы о маленьких печалях и больших радостях детства

Наступил счастливый момент, нам дали по три рубля. Мне рублями, Лариске трояк. Лариска была красивая, но глупая. Она заявила: «Мало. У Наташки три бумажки, а у меня одна». Маленькая хитрая лиса была бабушкиной любимицей и поэтому бабушка, не задумываясь, вручила ей еще два бумажных рубля. Но я умела считать, и быстро сообразив, что у меня три рубля, а у Лариски пять рублей, потребовала восстановить справедливость. В бою между мало и нечестно, проиграли обе. Деньги были конфискованы родителями в семейный бюджет. Мы горько плакали, и умная, и красивая.

Однажды я заболела желтухой. Это было ранней весной, и хоть мне было в ту пору всего четыре годика, я все отчетливо помню. Я не смогла встать в садик, болел живот, и поднялась температура.

– В больницу! – скомандовала фельдшер.

Повез меня в областную больницу отец. Там меня положили в отдельный стеклянный бокс без права общения с другими детьми. Я была не робкого десятка и совершенно не боялась оставаться одна в больнице. Тем более, что позднее из нашего села в эту же больницу попали еще трое детей, и их определили в мой стеклянный аквариум. Я стойко переносила все процедуры и уколы, но есть отказывалась. Из еды давали каши на воде, суп, щи и макароны. Я была мала и не понимала, что строгая диета, это часть лечения. Врач была в отчаянии, ребенок таял на глазах.

– Не хочу, не буду. – я была категорична.

Маме я честно жаловалась, что меня не кормят. Она, конечно же, возмущенная, пошла ко врачу с вопросами. Врач оказалась хитрее меня и устроила мне очную ставку.

– Тебе кушать приносят? – Спрашивала мать в присутствии мед. персонала.

– Нет. – Твердо отвечала я.

– А что, тебе пустые тарелки приносят? – вмешалась врач

– Полные, но еды там нет. – не сдавалась я.

– Ну а что же там по твоему?

– Каша, – отвечала я, – из крыс.

Крысами старшие дети называли перекрученную на мясорубке печень в соусе цвета детской неожиданности. Мамка чуть со стула не упала. Врач побелела. Принесли обед. Щи из свежей капусты, перловую кашу с той самой печенью. По моему виду они поняли, что есть я это не буду, даже если придется умирать от голода. Врач сдалась. Матери разрешили кормить меня домашней едой. Тетка Таня взяла отпуск и три раза в день привозила мне еду. Молочный суп, пюрешку, курочку, кисель, творог. Я быстро поправилась, но болезнь все равно дала осложнения, и с тех пор, меня каждую весну отвозили в больницу. Жаль, что отпуск, чтобы меня покормить, уже никто не брал.

Как и всех детей, меня очень интересовал вопрос о том, как я появилась на свет, и откуда принесли Лариску.

– В капусте нашли. – Отвечала мать.

– А Лариску где нашли?

– А Лариску аист принес. – Вставил отец.

Я стала рассуждать вслух. – Если ее принес аист, то и забрать назад сможет. Может он ее потерял, а теперь ищет, скучает. Нужно ему помочь!

– Мам, как аиста найти? Надо ему Лариску вернуть.

Бабушка ласково погладила меня по голове, – внучка, детей Бог дает.

– А когда заберет? – с надеждой спросила я.

– Как время придет, так и заберет.

Я хотела узнать об этом поподробнее, но мать увела меня спать. Вечером следующего дня мы бегали по комнатам, и Лариска упала, при этом стукнулась головой о чугунную батарею. Крови не было, но мгновенно выросла огромная шишка.

– Ну вот, – сказала я ей, – никому ты не нужна теперь такая побитая и лохматая, ни богу, ни аисту.

Как-то раз, перед сном, мама позвала нас с Лариской есть тюрю. Тюря, это такая вкусная еда для деревенских малышей. Ее делают так: в парное молоко крошат свежий пшеничный хлеб и добавляют мед, варенье или сахар. На вкус тюря напоминает йогурт с отрубями и фруктовым наполнителем.

Уселись с Лариской за стол. Она ела и болтала ногами, старалась достать до моей коленки, мне было больно, и я в отместку плюнула ей в тарелку. Мать подвинула мне Ларискину тарелку.

– Ешь! – строго сказала она.

Не долго думая, я плюнула в свою тарелку.

– И это ешь! – приказала мама.

Есть все это добровольно, я естественно отказалась. Но мамку это не смутило, и я, рыдая и давясь, доедала все, но уже не за столом, а стоя в углу, опасливо косясь на папкин ремень.

Тюри я наелась в тот вечер на всю оставшуюся жизнь.