Анна Зыкова-Кругова - Васильки. Воспоминания москвички

Мы часто дома оставались одни на несколько дней, я была за старшую. К вечеру мы прятались на печке. Отец всё время отсутствовал, так как он состоял в революционном отряде. А мама ездила за хлебом.

Я помню такой случай. Мы с дворовыми ребятами моего возраста побежали на Яузский мост и увидели, как рабочие Рогожско-Симоновского района сбросили с моста городового, который убил рабочего Астахова. Теперь на Яузском мосту висит мемориальная доска товарищу Астахову.

Ещё помню, как в году двадцать втором в клуб Курских вагонных мастерских приезжал В.И.Ленин. Отец нам сказал, что он будет охранять В.И.Ленина и будет стоять где-то около входа в клуб. Мне очень захотелось посмотреть на Ленина. И мы с девчатами, чтобы быть повыше, набили в валенки сена. Но нас, конечно, никуда не пустили. И мы так и не видели В.И.Ленина.

В 1922 году мы переехали с Филаретовской улицы на Пролетарскую, бывшую 4-ую Рогожскую. Дом, в который мы переехали, до революции принадлежал купцу Савве Морозову. Это был доходный дом. Морозов сдавал в нём квартиры в наём. По всем данным в нём жили богатые люди. Дом был кирпичный, четырёхэтажный, с двумя подъездами. В каждом подъезде было две лестницы, парадная, выходящая на улицу, и чёрная, выходящая во двор. В квартирах было по пять комнат, ванные, высокие потолки, красивые паркетные полы, двустворчатые двери под дуб, центральное отопление. Во внутреннем дворе каждой квартире принадлежал большой кирпичный сарай.

Году в девятнадцатом всех, кто жил в этом доме, выселили, а дом передали рабочим Курских вагонных мастерских. Этот дом в то время называли «Домом коммуны». В некоторых квартирах от прежних жильцов осталась хорошая мягкая мебель, пианино и фисгармонии.

Мы в этот дом въехали, поменявшись с рабочим Парамоновым. Поскольку Парамонов уволился из мастерских, ему предложили уехать из этого дома. Вот он и поменялся с моим отцом. Мы ему отдали свою трёхкомнатную квартиру, а взамен получили две смежные комнаты в квартире номер 15 на третьем этаже.

В этой квартире были ещё две смежные комнаты и одна маленькая. В смежных комнатах жили Котиковы Александр Яковлевич, Любовь Петровна и их сын Виктор. В маленькой комнате жили две сестры Маруся и Варя Домогацкие и их брат Вова. Во время войны Вова служил на подводной лодке, где и погиб.

Через несколько лет мы переехали в другую квартиру, расположенную на четвёртом этаже другого подъезда. В этой квартире нам принадлежали три комнаты. В двух других комнатах жила семья Гороховых Ивана Артемьевича и Екатерины Егоровны. У них были дочь Шура и сын Виктор.

Когда мы переехали на Пролетарскую, мой брат Миша поступил в первый класс в школу номер 4. Она размещалась на Ульяновской улице. Учился он почему-то неважно, много баловался. После окончания им седьмого класса, папа определил Мишу учеником котельщика на завод Парострой. Раньше этот завод принадлежал Александру Бари, и на этом заводе работал друг Бари известный академик Владимир Шухов. Шухов был автором многих изобретений, он изобрёл котлы Шухова, спроектировал узорчатую крышу Киевского вокзала, радиомачту и другие объекты. Завод Парострой помещался в Симоновской слободе напротив завода Динамо.

Младший брат Шура поступил в мою школу номер 22 на Воронцовской улице. После седьмого класса папа определил его в школу ФЗО на автомобильном заводе имени Сталина. Шура был способный мальчик, увлекался птицами, разводил кроликов, играл в футбол.

Михаил, Александр и Анна Зыковы, 1935 год.

Педтехникум им. Крупской, в котором я училась, находился на Смирновской улице, рядом с Рогожским кладбищем. В 1925 году его перевели в Ростов Ярославской области, техникум стал с сельскохозяйственным уклоном.

Я в Ростов не поехала, меня родители не отпустили, так как мне было мало лет, около шестнадцати.

Я поступила на курсы по подготовке в ВУЗ. Проучившись месяцев шесть, я заболела воспалением надкостницы: вроде сначала был флюс, а потом всю щеку разнесло, заплыл правый глаз, поднялась высокая, до сорока градусов, температура. Лечили разными полосканиями. Болела месяца полтора, после этого на лице остался шрам. Операцию не делали, чирей сам прорвался наружу. Между прочим, зуб, от которого всё случилось, был хороший, но на корне зуба оказался гнойный мешок.