– Дорогой сыночек. Я поздравляю тебя. Ты сейчас в прекрасном возрасте, у тебя скоро возраст Христа. Мы все в тебя верим, у тебя все получится. Я желаю тебе, чтобы все, что ты задумал в своей жизни, исполнилось бы. Никогда не сдавайся и верь в свою звезду. Желаю тебе, чтобы ты встретил спутницу жизни, которая будет тебе верной подругой на всю жизнь.
Я чокался и пил, и искренне желал, чтобы Колька встретил женщину. Только я никак не мог себе представить эту женщину, которая будет любить и будет верной подругой человеку, у которого нет, никогда не было и, вероятно, никогда не будет ни копейки денег.
После этого дня рождения я не видел Колю много лет. Я трудился в столице, туда переехала вся моя семья. Я часто выезжал за границу, и лишь иногда вспоминал Колю, его маму. Когда вспоминал, я пытался, но не мог представить себе, как они живут.
Незадолго перед сорокалетием Коли я снова оказался в Одессе. Мы встретились с ним, он пригласил меня на день рождения. Колька был неунывающим парнем. Он по-прежнему нигде не работал. Как он жил, одному богу было известно. Но я любил его, он был из той породы людей, которые радуются каждому дню, тому, что светит солнце, тополек шевелится, и сегодня нет никаких неприятностей. Возможно, неприятности будут завтра, но так тоже завтра, а не сегодня, а значит, нет повода к унынию. При старой системе Колька вполне бы мог всю жизнь протирать штаны в каком-нибудь НИИ, получать зарплату инженера, возможно, он смог бы даже жениться и иметь детей. Но в сегодняшней жизни таким нет места. Мы вспоминали смешные случаи из нашего детства, нам было хорошо. Колька рассказал мне, что он ходит на море, играет в волейбол. Он вообще неплохо выглядел. Он не пил много, молодец. Он попросил одолжить ему сто долларов, я одолжил.
Я с волнением зашел в так хорошо знакомую квартиру. За десять лет почти ничего не изменилось. Покосившийся шкаф был привален к стене. Я увидел паутину на окне, чего раньше никогда не было. Елизавета Антоновна сильно постарела. Она уже была на пенсии. Но взгляд ее был по-прежнему твердый. Она улыбнулась, пожала мне руку. Нас было трое, никого больше не было. Соседка тетя Люда умерла. Мы сели за стол, долго молчали, как люди, хорошо знающие друг друга, уплетали картошечку с килечкой. Потом я рассказал немного о своей работе, жене, своих детях. Елизавета Антоновна сказала тост.
– Дорогой сынуля. Я тебя поздравляю с Днем Рождения. Сейчас у тебя трудный период. Но в жизни все всегда налаживается. И у тебя все будет хорошо. Ты не одинок, у тебя есть я, твоя мама, есть твой преданный друг, настоящий. А настоящих друзей не может быть много. Я пью за тебя, за твое здоровье, за твое будущее. В сорок лет жизнь только начинается.
Мы дружно выпили, а затем, как всегда, Елизавета Антоновна поставила на стол этот удивительный торт, который никто в мире не умеет готовить так, как это делает она.
Завтра у Коли день рождения, ему пятьдесят. Он по-прежнему нигде не работает, но не унывает. Его голос был достаточно бодрый, когда я позвонил ему. Я уже пять лет работаю в Германии, в головном офисе. Сейчас сижу в аэропорту Мюнхена, жду вылета и пишу. Своих сыновей я отправил в Париж на экскурсию, а сам вот еду на свою родину, в дорогую Одессу. Я подарю Коле двести евро, ему деньги сейчас нужны. С женой я это обсудил, она согласна. Я не могу не приехать к Кольке на день рождения, на его юбилей. Не приехать мне было бы неудобно перед Колей и, прежде всего, перед Елизаветой Антоновной. Она неважно себя чувствует, почти не выходит из квартиры. У нее что-то с ногами, ей тяжело сойти с третьего этажа. Но я знаю, что будет вся та же картошечка с килечкой, помидорчики, огурчики и вкуснейший торт, ради которого стоит проехать полмира. И еще я знаю, что скажет Елизавета Антоновна, когда поднимет бокал вина.
Еще когда мы жили на старой квартире в центре Одессы, во дворе, где я вырос, у меня была своя гопкомпания. Мы все были почти одногодками. Аркаша, Лепа, Беня, Серый и я. Все, кроме Бени, жили в нашем дворе, Беня жил в соседнем. Он еще и учился в другой школе. Но был липшим нашим корешем. После школы мы обычно шли играть в футбол в парк, недалеко от дома. Беня всегда заходил в наш двор, жонглируя мячом, останавливался в самом начале, поднимал голову вверх, глядя на окна моей квартиры на четвертом этаже в глубине двора, и кричал, что есть мочи: «ПААВЛЕК! Идем в футбик играть!». Подниматься на четвертый этаж старого дома ему явно было лень. Я в этот момент, как правило, обедал и порывался убежать из-за стола, но мама меня всегда останавливала – «Надо доесть!». Но надо было и дать понять Бене, что я его услышал, иначе он продолжал бы кричать на весь двор «Паавлек!» без остановки. «Сейчас иду», – выкрикивал я в окно, быстро доедал и бежал, сломя голову, играть в свой любимый футбол. На кодовый крик «Паавлек!» вылетали, также, Аркаша, Лепа и Серый. Двор, как правило, отмалчивался, зная, что сейчас крики закончатся и вся гопкомпания исчезнет, и во дворе снова воцарится тишина и покой.
Читать дальше