Сергей Дикарев: Цвета времён

Они прошли уже немало, миновали парк и площадь, Алексей стал уставать, болела голова, хотелось спать или, на худой конец, просто присесть на стул или на лавочку. Но отставать от группы было нельзя, приходилось терпеть.

Как оказалось, и парк, и площадь были суть одной улицы, которая за площадью плавно поднималась немного вверх, вдали виднелся холм, а на холме наблюдалось что-то в виде фундамента. Так это же арка! Именно та Триумфальная арка, которую Наполеон намеревался воздвигнуть в ознаменование своей победы под Аустерлицем! Значит, они находятся на Елисейских Полях. Забавно, подумал Алексей, Наполеон заложил эту арку в честь, считай, самого себя, а недалеко от неё расположились русские части, занявшие Париж, а через сто лет мимо этой арки пройдут немецкие колонны Вермахта. И что примечательно, что если в 1812 году французы хоть короткий, но приняли жаркий бой за свою столицу, то в 1941 году столицу сдали немцам вовсе без боя. Промаршировали бы немцы и в Первую мировую войну, да опять же русские не дали им это сделать. Обмельчал француз с тех пор.

Тем временем, группа военных подошла к многочисленным палаткам, расставленным ровными рядами и окруженных кустами и небольшими деревьями, и двинулась вглубь их расположения. Он пошёл следом за ними.

Здесь, по всей видимости, стояла русская кавалерия, так как следы пребывания оной виднелись повсюду: растительность выщипана, кустарники объедены, на отдельных кустарниках стоят подводы. Под деревьями устроены стойбища лошадей. В самом центре палаточного лагеря имелась пространство ничем не занятое. Видимо, все эти кустики и деревца явно мешали для оборудования этого лагеря, поэтому их вырубили и аккуратно сложили неподалеку. Горел костер, видимо из них же. Солдаты что-то варили, многие были заняты починкой одежды и чисткой оружия. Чувствовалось приподнятое настроение всех находящихся в этом военном лагере. Военные остановились возле большой палатки, к ним подходили и подходили другие военные. Из палатки вышел человек, средних лет с усами и бакенбардами. Впрочем, без усов здесь были единицы. Вокруг образовалась толпа. Что говорил военный, Алексей не расслышал толком. Вскоре знакомая группа отделилась от толпы и направилась к одной из палаток и всей гурьбой ввалились в неё. Алексей обошел палатку с другой стороны и обнаружил возле палатки нечто вроде лежака из сена, досок и пустого ранца, что было очень кстати. Он с удовольствием устроился на лежаке, положив ранец вместо подушки, и стал прислушиваться к разговору в палатке.

А в палатке видимо готовились к веселой трапезе, послышался звук открываемой бутылки, звяканье приборов и топот сапог, денщики суетились.

Раздался голос:

– Господа, выпьем за русское воинство!

При этих словах Алексей невольно сглотнул. Ему тоже захотелось выпить… воды. Послышался гул ободрения и после короткой паузы гул голосов возобновился. Тот же голос громко произнес:

– Афанасий! Тот, наверное, его не услышал, и голос произнес еще громче:

– Столыпин! Голубчик, расскажите про свое пребывание в Лувре. Господа, Афанасий был в Лувре, когда его посещал наш Император.

Гул голосов стих.

– Да, господа! Мне удалось быть свидетелем визита Императора Российского во французский Лувр. Должен вам заметить, что самих французов там было немало. Толкались как на базаре. Государь и свитские шествовали по залам и рассматривали картины и прочее великолепие дворца. Пояснение государю давал некий барон Денон. Как оказалось, он был директором музея. И тут случился конфуз! Государь заметил, что некие редкие шедевры он не увидел, только пустые места на стенах, и истолковал это как меры предосторожности со стороны директора музея, опасающегося, что шедевры заберут в качестве трофеев. Государь обернулся к барону и сказал: «Разве я не обещал, что памятники будут сохранены? Они думают, что я намереваюсь пренебречь своим словом?», – добавил он.

Каково, господа?! Этот Денон явно мерил Императора Российского на свой аршин! Какая мелочность французского характера по сравнению с русским великодушием! Все остальное было уже неинтересно государю, и он отправился к выходу.

– Этот барон, ещё тот прохвост. Он являлся главным советником Наполеона для выбора произведений искусства, забираемых в виде контрибуций. А Бурбоны его пригрели, – сказал кто-то другой.

– Да господа, имеет место быть неблагодарности французской. Мы не французы, а русские, и мы не грабим музеи и обывателей, но зато мы умеем сражаться.