Дмитрий Шершнёв - Катехизис действительности

Было всё труднее сосредоточиться. Затем его потянула к себе какая-то сила, и падение в пустоту ускорилось.

Со скоростью света он проваливался в неизвестность. Ладони ощущали упругость огромного пространства, в котором бился пульс Галактики. Он успел различить очертания земного шара, похожего на детскую игрушку. Стеклянную игрушку, которую можно взять в руку, потрясти, поставить на стол и смотреть, как белые хлопья медленно падают на поверхность Земли. Смотреть и видеть пешую прогулку метеоритов и парад неосуществлённых желаний.

Сергей видел этот стеклянный шарик насквозь, видел его боль и страдание – и всем своим существом хотел помочь. Он хотел осуществлять благо, хотел постичь истину, он хотел, наконец, залатать разбитую дорогу во дворе своего дома и записать своего ребёнка в очередь на детский сад. Желание любить разрывало Сергея изнутри, он хотел радоваться, он хотел побороть все болезни, он хотел переплавить всё оружие на детские аттракционы, он хотел стать бессмертным и слиться в экстазе с вечностью.

На мгновение пришёл сильный страх перед неизвестностью Мысли смешались, по коже побежали мурашки.

«Что со мной происходит? Я растворяюсь в усталости. Я слышу звук сердца, я слышу звук шестерёнок в часах на стене. Слышу шелест листьев старых деревьев…»

Сил на мысли не оставалось. Его веки смыкались, как намагниченные. Атомы тела будто бы разбегались в разные стороны. Затем падение в пустоту прекратилось. Наступила тишина, и выдерживать её было страшно.

***

Тусклый, мерцающий свет ламп в зале ожидания едва освещал фанерный щит с расписанием поездов. Люминесцентные лампы предательски моргали, доживая свои последние часы. Широкие окна, занимали всю переднюю стену, стёкол в них не было. В проёмах мелькали кленовые ветки.

Лёгкий ветер гонял по залу обрывки журналов, упаковки и сухие листья. Плитка на полу в центре зала была словно кем-то выломана. Осколки валялись только вдоль стен. На одной стене Сергей рассмотрел убитые временем изображения: люди протягивали руки в сторону рая, призывая погрузиться в утопию. На стене с расписанием поездов виднелись очертания сказочных животных. Именно им указывали дорогу люди, нарисованные напротив.

Входная дверь скромно скрипела. Она пыталась попасть в унисон с догорающими лампами, и ветер дирижировал этим странным оркестром. Практически все пластиковые сиденья отсутствовали – Сергею подумалось, что они украдены неизвестными сказочными животными, возможно, теми животными со стены, и теперь служили надёжной опорой для мохнатого звериного зада. О сиденьях напоминал лишь ржавый скелет опорной конструкции.

Сергей стоял посреди зала ожидания заброшенного железнодорожного вокзала в одном из районных центров Брестской области. Он удивлённо рассматривал ожившую картину стремительной, но оказавшейся никому не нужной урбанизации. Озираясь по сторонам, Сергей медленно направился в сторону выхода. Куски старой плитки на полу при каждом шаге потрескивали под ногами, а открывшаяся дверь обрадовала глаза сказочным видом на кленовую аллею, украшенную редкими фонарями на вычурных чугунных столбах.

Аллея продолжала дверной проём и уходила далеко вперёд, насколько хватало взгляда. Похоже, тут некогда была широкая пешеходная дорожка, вымощенная разноцветной мраморной плиткой, похожей на древнюю мозаику. Фрагменты мозаики едва пробивались из-под густой травы, прораставшей в швах между плитками.

Кроны раскидистых клёнов плотно смыкались над дорожкой, создавая зелёный коридор, подсвечиваемый изнутри редкими фонарями. Часть массивных чугунных столбов одиноко стояла с повисшими на проводах стеклянными шарами, напоминающих почти отрубленные головы побеждённых бойцов, державшиеся на сухожилиях. Более стойкие фонари доживали свои дни, в знак благодарности и смирения заливая жёлтым светом ветви деревьев.

– Странное место, – подумал Сергей, – будто знакомое. Но, кажется, я здесь никогда не был…

Осмотревшись, он решил узнать, что находится за зданием вокзала. Свернув в узкий проход между стеной и стволом дерева, Сергей уткнулся в густые колючие заросли.

– Что за чертовщина! Где поезда, где всё? – он заозирался. Вокруг шуршала равнина, укрытая шубой терновника. Вдалеке, на западном горизонте, ему удалось рассмотреть свечение, похожее на мерцание спрятанной в тумане новогодней гирлянды. На востоке несмелая темнота затаскивала в свою утробу небо, изрешечённое звёздами.