Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть I

«Они исчадия ада», – проговорил Кристоф горячо. – «Если кого ненавижу, так только их. Как можно убивать законного короля…»

«И королем они не ограничились. Вы знаете, сколько крови они уже пролили в своей стране? И я говорю не только о голубой крови. И они поглядывают на соседние страны. Пока якобинцы еще слабы в военном отношении, мы обязаны их задушить в зародыше. Иначе непременно появятся среди них более-менее талантливые, и их чума распространится по всей Европе. Они уже готовы захватить Нижние Земли. Положение там все трудное, но, надеемся, с Божьей помощью их остановим», – Армфельт перекрестился, и Ливен последовал его примеру.

«Еще один вопрос. Получается, я становлюсь австрийским офицером, не так ли?», – уточнил Кристоф.

«Только на время».

«Я потом не смогу вернуться в Россию?»

«Почему не сможете? Вы же никому не изменили. Австрия – ваш союзник. Более того, те, кто ведает назначениями, знают, зачем вы идете волонтером в иностранную армию».

«Каким образом мне делиться наблюдениями? Подавать рапорты?»

«Это не ко мне вопросы. Вас проинструктирует Корсаков. Собственно, донесения – его обязанность. А вы будете его глазами и ушами».

Кристоф все понял, но оставался один вопрос, который он не знал, стоит ли задавать. Честно говоря, он сомневался в том, стоит ли гибнуть где-то на чужбине, тем более, за Австрию, которую многие презирали, и при этом никто не узнает, зачем он на самом деле там находился. Подумают, что он просто решил пойти туда, где ему заплатили или дали надежду на быструю карьеру. Он попытался сдержаться, но Армфельт сразу понял, что Ливен не все договорил, и поспешил заверить его:

«С вами обязательно рассчитаются. Причем очень хорошо. Не скрою, если вы вернетесь из Фландрии живым и здоровым – считайте, ваша карьера уже сделана».

Кристоф недоверчиво взглянул на Густава-Морица:

«Карьера уже сделана? Как это можно понимать?»

«Все просто. Вас ждет генеральское звание. Большие милости. Высокие награды. Станете настоящим сановником. Вашего благоволения будут искать…».

«Но мне же придется объяснять, откуда что взялось», – Ливен до сих пор не верил своему собеседнику. Слишком нереальными представлялись его обещания. – «Вы же говорили, что операция будет секретная… И что Россия официально с Францией не воюет и воевать не собирается».

Армфельт снова улыбнулся. Но его светло-голубые глаза оставались холодными.

«Нам очень повезло, что было предложено ваше имя», – продолжал он. – «Вы исполните все, что от вас требуется, и у вас не будет повода разглашать, откуда эти милости».

«Что вы хотите этим сказать?»

«Ваша матушка – дама, влиятельная при Дворе и одаренная всеми добродетелями», – проговорил Армфельт.

Лицо его приняло мечтательное выражение. Глядя на своего визави, красивого белокурого мальчика с тонким лицом сусального ангела, синими, опушенными золотистыми ресницами глазами, Густав-Мориц подумал: «Он же запросто может быть моим сыном. Как раз двадцать лет назад в Ревеле я развлекался с одной Лоттой, женой этого… Забыл фамилию. Эх, ерунда. А его маман когда-то красоткой была, и я уж точно ее бы в свое время не пропустил».

«Таким образом, подумают, что я стал столь влиятельным благодаря моей родительнице?» – Кристоф помрачнел. – «И так уже говорят, что мы ничего не заслужили…».

«Пусть говорят. Мы с вами, и, конечно же, Государыня, прекрасно будем знать, за что вам выпали милости. Все получите по заслугам. Но у вас будет условие – молчать. Даже в разговорах с близкими. Конечно, в послужной список эта история будет внесена – но только факт вашего волонтерства и участие в сражениях, а не суть поручений. О них будете помнить только вы – и мы».

«А если я погибну – меня же кем-то заменят?» – спросил Кристоф.

«Возможно. Но вы не погибнете», – отвечал Армфельт.

«Меня не надо спасать», – вспыхнул Кристоф.

«Гибнут в таких делах или дураки, или трусы», – сказал его собеседник. – «Вас мне не рекомендовали мне ни тем, ни другим. И обратного вы пока не доказали».

«Каким доверием вы меня облечаете», – усмехнулся Кристоф. Вино чуть-чуть развязало ему язык, заставило чувствовать себя более непринужденно. – «В любом случае, я постараюсь его оправдать. На какой же срок меня отправят? Пока австрийцы не войдут в Париж?».

«Никто этого не может знать. В любом случае, прощайтесь с родней и друзьями на год-два, не меньше».

«Это большой срок», – до этого Кристоф полагал, что его поручение продлится очень недолго.