Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть I

«Слушай», – проговорил Кристоф, глядя на лицо своего камердинера. – «Когда я вчера вернулся?»

«Да в четыре утра, барин…»

«А нынче сколько?»

«Уж полдень пробило»

«Mein Gott…»

Полдень. Если маменька вздумает допросить Якоба, то Кристофа ждет долгий выговор по поводу «беспорядочного образа жизни».

«Я вот к чему, герр Кристхен…», – осторожно начал Якоб.

«Принеси мне бумажник», – прервал он слугу. Тот только повиновался и покорно протянул ему исконное. Так. Деньги все на месте. Вроде бы. Если что и проиграно, то какая-то незначительная сумма, о которой даже и беспокоиться не стоит. И, если до полудня никто к нему не наведывался с требованием долга, то все хорошо. Хотя… Что это там Якоб вертит в руках? «Черт. Неужели я дал расписку?»

«Что это?» – он вырвал конверт из рук слуги. Надорвал, уже ожидая прочесть послание от счастливца, выигравшего у него дикие тысячи. Бегло пробежал глазами косоватые строки. Нет. Сухим, казенным тоном его извещали, что ждут в управлении штаба полка. «Час от часу не легче», – подумал юный барон. Эдакая срочность… Может быть все, что угодно. Возможно, новое назначение. «В гарнизон», – почти был уверен он. «Куда же еще». Или, что более вероятно в полк к брату. Маменька подсуетилась. Три года назад, когда он отправлялся на свое «боевое крещение», она всеми правдами и неправдами настояла на том, чтобы ее три сына были зачислены в один полк и чуть ли не в один батальон. «Держитесь всегда друг друга, – вы же братья», – торжественно говорила она перед их совместным отправлением в армию. Проблема была только в том, что его старший брат всячески пользовался тем, что теперь старший еще и по званию, а не только по возрасту, другой его брат совершенно не хотел возиться с «малышом Кристхеном», а самого Кристофа очень тяготило находиться еще и в семейном подчинении. Да и со стороны выглядело это комичным – приятели никогда не забывали поддеть по поводу «нянек», что злило как его, так и братьев. Если все повторится так, как тогда… А оно повторится, в этом Кристоф нынче даже не сомневался. Уже видел, как после этой беседы придется ему ехать к Карлу, стаскивать его с очередной шлюхи или будить с похмелья, выслушивать его ругань, а потом собираться и ехать к западным границам, останавливаясь в дурных корчмах, далее – постой в каком-то гадком местечке, докучливое ожидание войны, карты, провинциальные балы, вешающиеся от скуки на шею офицерам помещичьи жены и жеманные барышни, далее их всех сорвут в поход, а там никакой «виктории» и даже «славного дела», а шатание с тяжеленным ранцем и ружьем по колено в грязи, затем бой на часа два, атака, глупая рана, или, что еще вероятнее и глупее, некая заразительная болезнь. Все как на ладони. К гадалке ходить не надо.

«Якоб, дай-ка мне, что ли, одеваться», – проговорил он, зевая. Переодевшись, критично осмотрел себя – не слишком ли видны на лице следы вчерашних излияний? Ничто вроде не выдавало – хмель оставил лишь досадную головную боль.

…Через двадцать минут он, к своему удивлению, стоял на вытяжку вовсе не перед командиром полка, а перед тремя мало знакомыми ему генералами. И выслушивал, вроде бы, очевидное – его переводят адъютантом к одному из них, Римскому-Корсакову. Значит, он опять остается в Петербурге на неопределенный срок. И только он, откланявшись с довольно рассеянным новым своим принципалом, пошел, как его окликнули. Причем по-немецки. Кристоф оглянулся. Перед ним стоял человек в штатском. Высокий полный блондин, который также был ему смутно знаком. И причем даже не лично – а по портретам. Лицо его, собственно, и носило какое-то «портретное» выражение – слишком гладкое, слишком безмятежное. Иностранный крест виднелся в петлице его темного сюртука. И крест этот удивительным образом напоминал другой, виденный Кристофом на странной картине в заброшенной часовне.

«Знаю, для такого честолюбивого молодого человека, как вы, подобное назначение кажется аффронтом», – начал незнакомец с места в карьер. По-немецки он говорил очень хорошо, но видно, что этот язык не был для него родным. Выговор его напоминал остзейское наречение, но не то, которое барон слышал с детства и которым сам пользовался. Кристоф был настолько удивлен, что даже не нашелся, что ему на это отвечать, кроме как: «Простите, а с кем имею честь беседовать?..»

«Потом. Вы все узнаете потом», – проговорил его визави. – «И, конечно, не здесь. Заезжайте на Морскую, в пятый дом. Через два часа. Вас будут там ожидать».