Александр Берлин - О блокаде Ленинграда и о другом, о чём не могу забыть

В декабре ломтик хлеба сократился до 125 граммов. Это срез буханки на 2—3 сантиметра. И то дневную норму хлеба надо было получить по карточке, отстояв в очереди. Уже в конце блокадного периода я узнал о людях (условное название этих тварей), которые в блокадное время покупали рояли и мебель у людей за буханку хлеба. Ненависти моей не было предела. Она жива до сих пор.

То что иногда я встречаю упоминание о нормах макарон и вермишели, у меня это вызывает недоумение. В ночной голодной очереди, была мечта, чтобы утром в магазине оказалась дуранда. А то и её не было.

Далее помню, как начиналась цинга. Это болезнь, которая развивается от отсутствия витамина C. Я не медик, тем более не был им тогда, но знал, что сначала бледнеют десны, потом вываливаются зубы.

Помню, какое счастье было, когда мать приносила еловые ветки и варила из них отвар. Этот кисленький отвар мне казался самым вкусным в мире.

Дуранду я боготворил. Она как то отвлекала. Чувства голода я не помню, может привык к тому, что было. Но когда можно было пососать чуть-чуть дуранды, это было вкуснее теперешних конфет и разносолов.

Скажу, что уже совсем недавно, я увидел в дорогом магазине, небольшие кирпичики хлеба, о которых в рекламе было написано: «Жмыхи подсолнечные. Отличный способ похудания». Я не вдавался в подробности и истину этой рекламы. Я купил этот кирпичик и дома отрезал кусок. Положив его как раньше на язык и начал посасывать. Ничего прошлого я не испытал, скоро кусочек рассосался на какие —то нитки, и не было вообще никакого вкуса. Но в блокаду это было спасение.

Есть надо было уметь, пить тоже. Я и сегодня поражаю окружающих тем, что не могу напиться теплой водой любого типа (чай, кофе, молоко).Чтобы напиться мне нужна холодная вода. Теплая вода – это еда типа супа.

Ее надо было, и пить особо. Сначала берешь в обе руки кружку и греешь руки, а потом прихлебываешь потихоньку, получая удовольствие от разливающегося тепла.

Среди «лакомств», которые я вкусил в те годы, но уже ближе к лету, были суп из лебеды и крапивы.

Конечно, и сейчас я могу его приготовить, но если добавить огурцы, нарезанные кубиками, укроп и сметану.

Тогда я даже не слышал эти названия – сметана. Я первую булку попробовал, когда прорвали блокаду, и мой дядя, приехав в увольнительную, привез из своего пайка. А шоколадную конфету попробовал в 1947 году (после первого снижения цен). Но это можно рассказывать о всех детях войны.

Весной 1942 года, были организованы огороды. Наш огород находился за охтинским мостом. Насколько я могу сейчас восстановить в районе Уткиной заводи.

Нам раздали «глазки». Это вырезанные ростки картошки. Наш управдом организовал грузовик. Это было большое достижение. Уже в городе давно не было бензина, и я помню чудо – автомобиль, который двигался на дровах. Вид у него был обычный, но позади кабины была какая-то колонка, которая топилась дровами (чурками). Это совсем недавно я узнал, что газогенераторные двигатели производили углекислый газ. Тогда мама мне сказала, чтобы я не подходил близко, а то «угорю».

Мы садились в кузов и ехали через весь город. Тогда еще не было моста Александра Невского, и нас через Неву перевозил паром. Это был маленький пароходик. По обе стороны Невы были сделаны навесы, под которые приставал пароходик. На навесах росла трава, это минимально маскировало пароходик.

Мама ревностно относилась к нашему огородику, и к нашему удивлению там, что-то росло. Но однажды мама решила съездить дополнительный раз. Как мы добрались до переправы, я не помню. Помню, что мы были одни на поле.

В эти дни немцы интенсивно бомбили город. Шли волна за волной. Отбомбившись, они шли как раз над нашим полем.

Вдруг я заметил, что из пролетевшей группы отделился самолет. Это был Юнкерс. Его мы хорошо знали. Все мальчишки говорили, что немцы к крыльям этих пикирующих штурмовиков приваривали рельсы, в которых просверливали отверстия. Когда он пикировал для атаки, они издавали такой звук, что он просто парализовал людей. Как я узнал впоследствии, эта наивная версия была близка к истине.

На самом деле они были оснащены сиреной, которая приводилась в действие потоком набегавшего воздуха, и производила вой во время пикирования, оказывая психологическое воздействие на противника.

Мы с мамой залегли между грядками. Защита была слабая. Самолет пролетел на очень низкой высоте, что еще больше пугало. Я, как до сих пор мне кажется, видел лицо пилота, оно было закрыто очками, он улыбался. Дальше произошло неимоверное.