Юрий Аржановский - Украинское солнце

Радостный Влад уже через миг подавал принесенную брату вторую табуретку, обменяв ее на вожделенную коробку с туфлями. Ожидания Влада оправдались. Открыв крышку коробки, он увидел там новенькие туфли, фирменные, польского производства. В начале девяностых почти все приобреталось впрок, вот и сейчас три года назад купленные туфли нашли своего хозяина. Владу они были велики, но он не расстроился, ведь детский организм растет не по дням, а по часам, и скоро они ему будут впору.

Тем временем Глеб продолжал свои изыскания плохо изученных уголков кладовки. Поставив одну табуретку поверх другой, он с риском рухнуть вниз с шаткого основания вскарабкался на них, как циркач, держась руками за дверцы. Кряхтя и психуя, он все что-то переставлял и передвигал – время в кладовых устраивает барахолку.

Наконец Глеб спустился, переводя от волнения дух: он был несколько взвинчен, будто вырвался из базарной толчеи.

–Сейчас я к нему еще ремешок найду, – рассматривая найденный школьный портфель, выдохнул Глеб. – Брат тебе не только одежду в наследство оставил, но и смотри, какой портфель классный! А сколько карандашей и тетрадок?! До конца школы хватит! Лишь бы хорошо учился!

9

В это время за окном все чаще мелькали компании мимо проходивших людей: они направлялись к стадиону, где должно состояться главное вечернее действо сегодняшнего праздника – Дня шахтера.

Пообедав, Глеб и Влад с матерью разбрелись по разным комнатам отдыхать.

–Скоро мы уже пойдем? – обиженно произнес Влад в тишине комнаты, сидя на подоконнике. Он уже битый час жадно следил из окна за происходящим оживлением на улице и с любопытством рассматривал красиво одетых людей.

–Собирайся! – неожиданно донесся из прихожей обнадеживающий голос брата.

–Я уже готов! – выкрикнул Влад. – Только надо взять зонтик, а то там дождь накрапывает.

– Так возьми!

Выйдя из подъезда и раскрыв один зонтик на двоих, братья быстро зашагали по лабиринтам дворов, переступая лужи. А по центральной дороге, куда они сейчас спешили, шла разномастная толпа, змеей сползая вниз с бугра к футбольному полю. Миролюбиво настроенные люди стекались со всех улочек и закоулков, чтобы влиться в эту живую бурлящую реку, в которой можно было легко передвигаться, без толкотни и ругани, и так же с легкостью из нее можно было выйти. Казалось, вот-вот взберется на какую-нибудь возвышенность случайный оратор и красноречиво запоет словами многообещающего лозунга, сложенного в горячем порыве сердца, и приструнит толпу, выстроив ее в ровные ряды – голова к голове. А толпа, как это было всегда – при всех царях и вождях, – возьмет да и поверит ему и себе, и тогда в ликовании взметнутся ввысь тысячи шапок этих людей, готовых на свершения. До чего ж ты скоро падок на веселье, славянский народ, готовый укрощать свой здравый смысл пьяными выдумками и беспросыпным гуляньем!

Когда братья дошли до стадиона, заглянув по пути в парк отдыха, чтобы отыскать там товарища Глеба, на улице стало темно. Дождь то незаметно начинался, то так же без предупреждения прекращался, однако это не мешало честному народу веселиться. Для него на футбольном поле устраивались различные конкурсы, в Доме культуры проходили особенные киносеансы, также публику очень порадовали выступления местного ансамбля песни и пляски, трогательно исполнявшего русские и украинские народные песни. Показательным выступлением отличились и волейболисты, позднее уступившие место команде теннисистов. Ну и конечно же, какое народное гулянье могло обойтись без лазанья за подарками по столбу. Вечерняя же программа мероприятий обещала начаться выступлением популярного вокально-инструментального ансамбля, для которого на стадионе заранее соорудили большую сцену. А ближе к полуночи грандиозный салют станет прекрасным завершением праздника.

Около девяти вечера, казалось, все местные жители и жители близлежащих поселков уже полностью собрались на стадионе. Когда перестала играть фоновая музыка и должна была начаться живая от ВИА, на сцену вышел директор шахты. Он уверенным шагом подошел к микрофону, откашлявшись и извинившись, начал говорить заученную речь. Несмотря на свой высокий статус, он все равно волновался. «Волнуется! – думали люди. – Значит, есть о чем врать!» Но никакие замешательства не могут сбить с толку опытного директора! И вот уже через минуту после неудачного начала окрепшим голосом он продолжает говорить о том, что угольная отрасль сейчас переживает нелегкие времена, о том, что добывать уголь становится все сложнее и опаснее, что из-за недостаточного финансирования не всегда получается вовремя выдавать заработную плату работникам и так далее и так далее. Затронув проблемы современного общества, он также акцентировал внимание на нашей молодежи, на ее далеких от совершенства идеалах и кумирах. Говорил он увлеченно, но долго, чем успел надоесть слушающим. А кем, собственно, был этот директор? Наверно, никто из собравшихся здесь людей этого не знал! Да и никогда славянский народ не ведал, откуда берутся эти вожди пролетариата. И что, вообще, мог знать этот директор? Знал ли он о тех тяжелых часах ночных смен шахтеров? Знал ли о том «черном» настроении мужчин, которое прочно обосновалось в душах, как уголь под землей? А что он мог сказать о современной молодежи, у которой не было больше другого выбора, как идти после окончания школы работать на шахту? Если уголь принадлежал народу, то почему этому народу так тяжело жилось? Мог ли что-нибудь лично или косвенно сделать этот пресыщенный директор для зависящего от угля народа? Конечно, директором было сказано много и верного, и умного, но были ли предприняты попытки для решения проблем? Нет! В общем, главу шахты никто и не слушал, не хотел и не пытался слушать, потому что его обещания повторялись из года в год, но никогда не выполнялись.