Александр Куриленко - «Сон Водолея… наивная история»

Но, как всем нам хорошо известно, дорогой читатель, женское примирение заканчивается обоюдными слезами, причитаниями и истерическим размазыванием макияжа, а мужское, совершенно верно, пьянкой! Вот и здесь, в конечном счете, было выпито очень много водки, и все завершилось пьяным братанием, сдержанной мужской дружбой и пониманием ситуации.

Надо заметить, что любовное нашествие военно-строительных гренадеров, несомненно, составило простое человеческое счастье некоторым местным уроженкам. Выйдя замуж, они уехали со своими сужеными на «дембель», безусловно, обогатив тамошний генофонд и придав ему, однообразному, колорит покинутой малой родины, включая неповторимый диалект, замешанный на особенностях лексики трёх братских славянских народов.

У местных же мальчишек, кроме крайне обострившегося желания немедленно рвануть в армию, на память от военных остались значки, пилотки и эмблемы, выменянные на яблоки, огурцы и сигареты, а у Юрки Апранина остались даже котелок и солдатская фляжка. Он их поменял на старую отцовскую парусиновую шляпу, несколько лет без толку висевшую в сарае среди верёвок и мешков, но получившую «вторую жизнь» после того, как она была «по-мушкетёрски» изогнута и сложена клинышком вперёд.

Вот такая вот стройка получилась, масштабная во всех отношениях и, как вы уже догадались, по местным меркам доселе невиданная.

Русло реки сузили к противоположному берегу до десяти (!) метров. Осушенную часть подготовили, засыпав речным песком и разровняв. Два участка под быки-опоры окантовали стальными переборками, внутри которых вырыли котлованы, туда забили сваи, связали их арматурой и забетонировали. Выведя основание выше среза земли на метр, установили высокую опалубку и, соорудив в ней металлическую конструкцию, всё снова залили высококачественным крепчайшим бетоном. Когда же дощатое обрамление сняли, миру явились два мощных «быка», две красавицы опоры, благородного светло-серого цвета, с железными площадками наверху. Можно было начинать монтаж.

Фермы моста свинчивали болтами, устанавливая их на промежуточные времянки, и для местной шпаны они, стоящие на «быках», узкие, шириной сантиметров по тридцать, были экстремальным испытанием на смелость. Риск пройти по ним на головокружительной высоте над водой и ивняком, обрамлявшим берега, притягивал как магнит. Слабо ещё закреплённые, они дрожали и покачивались, порывы ветра здесь казались ураганом, сердце уходило в пятки, но ничто не могло остановить мальчишеское бесстрашие.

Давно всем известно, дорогие взрослые, что нет ничего на свете лучше, чем игра на какой-нибудь стройке, где гоняет сторож, где оставленные машины и механизмы, лабиринты недостроенных комнат, этажей, подвалов и перекрытий создают необыкновенную почву для детской фантазии. Поэтому и мост, в свою очередь, был излазан вдоль и поперёк, пока на него не уложили скучный настил и не сделали перила, всё испортив. Были ещё, правда, попытки походить по этим перилам, но не надолго и, в общем и целом, интерес к новоявленному местному «чуду света» вскоре сошёл «на нет».

С возведением нового моста изменились и подъездные дамбы.

Так «бродвей» подняли на несколько метров и значительно его расширили. Он получил асфальт, и высокие тротуары, окантованные бордюрными плитами. Наконец, был поставлен стройный ряд серебристых фонарей, осветивших не только дорогу, но и сам мост, парящий теперь в неоновом свете над рекой, а также проезжую часть, метров сто, на противоположной стороне.

Склоны обложили плотным травяным дерном, предварительно выведя с асфальта дренаж, который заключили в бетонные желоба, уходящие вниз к кустам. Дамбы, расположенные якорем и прилегающие непосредственно к несущим фермам, полностью покрыли железобетонными плитами, связали плиты толстой арматурой, а основание самого сооружения надежно забетонировали.

Получился мост мощный, крепкий, с высокими прямоугольными конструкциями, стянутыми тысячами стальных болтов, и, в тоже же самое время, ажурный и легкий, взлетевший над кустами, камышами, жёлтыми кувшинками и белыми водяными лилиями, которые с тех пор навсегда облюбовали себе место в спокойной тени его.

То, что сама природа приняла это творение рук человеческих как свою часть, без неприязни и отторжения, говорило само за себя. Говорило о том, что поступок земляка генерала-строителя оценен на самом высоком духовном уровне.

Однако, к большому и горькому сожалению, на уровне командования, после пуска объекта в эксплуатацию, реакция была совсем другой. Была она завистливой и местнической. Какого-то важного самодура, властного, ревнивого, и, видимо, в интересах дела, резонно обойденного, «задушила жаба». Решение о строительстве задним числом пересмотрели, признали ошибочным, а командира дивизии, инкриминировав ему волюнтаризм (ох, уж эта хрущевская оттепель!), земляческие чувства и кумовство, уволили в отставку, о чем он, кстати, в последствии ни разу не пожалел!