Владимир Вечфинский - Такая короткая длинная жизнь

Но эпизод был мне полезен: больше никогда я не задавал вопросов о марксисткой, короче, той философии.

Однако хочу заметить, что философию любил. Не школьную и не институтскую. Хотя понимал, что я, конечно, не философ. Впрочем, в нынешнее время философы в той или иной степени социологи. И это не их вина. Во времена Ломоносова знания о природе были ограничены… Сейчас, и это правда, кем-то похожим на философа может стать физик или математик.

В период учебы в РГАТА я ходил в зимние походы. Первый раз это был поход по лесам и замершим озерам Карелии. Профсоюз выделил несколько путевок на турбазу вблизи Петрозаводска. За неделю мы прошли десятки километров, побывали на водопаде Кивач, ночевали в зимовьях. Обтирались по утрам снегом. В один из самых первых дней похода, упав в снег, я обнаружил перед собой какие-то продукты. Еще раз, упав, я опять обнаружил банку тушенки. Решил, что кто-то, впереди идущий, «маркирует» трассу. После третьего падения, я обнаружил перед носом собственные запасные ботинки. Но зато, в дальнейшем, я научился грамотно собирать рюкзак. По окончанию похода полагалось попариться в финской бане и искупаться в проруби. Мороз был около 30 градусов. Я побаивался. Но оказалось, что когда распаренное в бане тело погружается в воду нулевой температуры на время в пару минут, то холод практически не чувствуется. Однако невдалеке проходила женская группа, которая, хихикая, посматривала на нас.

Второй поход на Урал был самодеятельным. Мы перевалили Уральские горы на уровне ближе к полярному Уралу. Меня пригласили в группу из шести человек опытных туристов. В Перми мы отметились в местном туристическом клубе и отправились на небольшом поезде по узкоколейке к месту высадки. Ночь мы провели на маленькой станции. Мороз ночью был 51 градус. Утром потеплело (немного холоднее 40). Местный шофер из лесозаготовок подбросил нас ближе к предгорьям. Причем получилось сэкономить целый день. Но подниматься мы начали во второй половине дня. Прошли леса, поднялись выше. На открытых склонах дул приличный ветер. Казалось бы, при 43—44 градусов мороза, относительно легко одетые (чтобы не мешать движению), мы должны были заледенеть. Но молодые организмы «бежали» быстро, и разгоряченные тела не чувствовали холода. Голову и лицо закрывали «фантомаски» (наподобие тех, что носят спецотряды). Однако уже было темно, ни зги не видно (в общем, ни хрена не видно). Ночевать на открытом месте и без костра это самоубийство. Решили возвращаться в лес. Но в это время увидели пламя (метрах в двухстах выше). Уральские горы пологие, это не крутизна Кавказа. Костер горел рядом с зимовьем в специально вырытой яме. В зимовье обосновались две группы. Одна из двух профессионалов из Свердловска, другая не помню из скольких человек, из Киева. Профессионалы решили за пару выходных дней и пары отгулов размяться и пробежаться налегке через горы. Люди из Киева были упакованы весьма тепло и тяжело. У нас возникло опасение, что они могут не дойти.

Нары были плотно заняты, а я не люблю спать в тесноте, так что спал в спальнике под нарами, причмокивая от сонного удовольствия.

На следующий день обе группы ушли, а мы остались передохнуть. Рано утром следующего дня выдвинулись и мы. К позднему вечеру мы были на другой стороне перевала в очередном зимовье. Ребят из Свердловска не застали (что естественно), не обнаружили и киевлян (что наводило на нехорошие мысли). На следующий день катались на более чем километровом относительно пологом склоне. И тут один из нас (Игорь) при падении вывихнул руку. Причем вывих очень серьезный. Пришлось остаться. На следующее утро двое из нас, самые крепкие и быстрые, побежали за подмогой в поселок на восточном от нас склоне гор (около сорока километров). Игоря ночью по очереди поддерживали, чтобы он мог хотя бы немного вздремнуть, опираясь на соседнее плечо. Игорь вел себя мужественно (хоть это и выспренно звучит), несмотря на боль. Через день мы услышали стрекот винтов. Рядом приземлился вертолет с медиком. Мы отправили на нем Игоря, одного из тех, кто бегал за подмогой (он стер ноги) и единственную женщину, которая была с нами, в Пермь. На следующий день мы должны были пройти больше 30 километров до лесозаготовок. От них до поселка оставалось всего километров 7. В наших рюкзаках оставался лишний груз. Это было спиртное, которое мы взяли как НЗ на всякий случай. Мы им не пользовались. Выбрасывать было жалко, тащить тяжело, и мы его приговорили. На следующий день через час похода через зимнюю тайгу и при наличии молодых здоровых организмов, похмелье сдалось и покинуло нас. Мы прошли через лес, и пошли по замерзшей реке. И это оказалось (по крайней мере, для меня) тяжелее. В тайге постоянно напряжено внимание, а монотонное скольжение по ровной поверхности с относительно небольшим слоем снега здорово выматывает. К вечеру добрались до лесозаготовок, переночевали в избушке рабочих. Перед сном я впервые услышал от одного из наших поэму Баркова «Лука Мудищев».