Роман Чикин - Инспектор. Городской роман

– Виктория Васильевна, здравствуйте! А что же Вы так долго не открывали? Да, я из кэдээн, вот Надежда Владимировна из полиции. Мы к Вам, хотим посмотреть, как у Саши дела.

Саша – сын Меркуловых. Ему восемь лет, он перешел во второй класс, но учеба, как и вся жизнь, дается ему непросто. Маленький, худой, вечно озлобленный и агрессивный, будто кусачий маленький зверек, он живет в атмосфере постоянных и безобразных пьянок, семейных разборок, ругани и драк. Когда пьяная Меркулова орет и матерится на мужа, пеняя ему на отсутствие денег на водку, Саша заступается за отца и материт мать. Когда протрезвевший Меркулов начинает учить жизни свою непутевую жену, Саша лезет с кулаками на отца и лупит его по больной ноге так, что Меркулов орет и матерится уже на сына. В соседней комнате просыпается тоже периодически впадающий в запой взрослый сын Меркулова от первого брака, и семейная ругань вскоре переходит в пьяную, ожесточенную потасовку.

– А Саши сейчас дома нет, – еле ворочая языком, говорит Меркулова и пытается прикурить. Она пьяна в хлам, еле держится на ногах, руки дрожат, и она никак не может высечь из зажигалки искру. В квартире нечем дышать; воняет табаком, перегаром, давно не стиранными вещами и блевотиной.

– Виктория Васильевна, ну сколько раз Вам говорили дома не курить! Ну у Вас же ребенок всем этим дышит. Вы что, не понимаете, что это ничем хорошим не закончится?.. – Надька раздосадована не только видом снова пьяной Меркуловой, но и отсутствием дома Саши. Ведь без него пять-тридцать пять не составишь – события нет! Хотя если отбросить в сторону все рабочие моменты, Надьке Сашу, конечно, жалко, и уж лучше, действительно, пусть он меньше видит своих бухих родителей.

– Так где Саша-то, Виктория Васильевна?

– Они с отцом поехали… в этот… центр, как его… соцзащита который…

Мы с Надькой поочередно начинаем подсказывать:

– Цэсэо? На Станкевича?

– Или «Отрада»?

– Может, «Северная звезда»?

Меркулова хлопает пьяными, водянистыми глазами, сокрушенно мотает головой и шепчет:

– Нет, вроде не то… Не могу вспомнить… У них там занятия какие-то…

Что делает алкоголь с людьми! От регулярных возлияний, от дешевой дряни типа «Виноградного дня», «Алко» или просто сивушной водки она из молодой черноволосой хохлушки, какой я ее впервые увидел четыре года назад – а было ей тогда тридцать три года – она превратилась в пропойную, опустившуюся старуху. Бессмысленный взгляд водянистых глаз, выцветшие вылезающие волосы, явственно обозначившаяся плешь, неестественная худоба, обрюзгшее лицо, тошнотворный запах перегара, немытого тела и слащавой туалетной воды – вот портрет матери восьмилетнего сына, никогда не работавшей и безразличной ко всему происходящему вокруг.

Я вручаю Меркуловой бланк профбеседы, ручку, и прошу поставить автограф. Она долго не может понять, где ей нужно расписаться, приходится тыкать в бумажку пальцем, и тогда дрожащей рукой Виктория Васильевна начинает выводить замысловатую вязь. Надька с интересом следит за процессом чистописания, даже наклоняет голову в попытке разобрать, что пытается изобразить Меркулова на листе, и опять же не без интереса спрашивает:

– Виктория Васильевна, а сколько Вы сейчас выпили?

Та прерывает свое занятие и поднимает на Надьку мутные глаза.

– Я? Выпила? – язык с трудом ворочается во рту, ручка падает на пол. – Да, я выпила! Рюмку водки! У меня… это… зуб болит!..

– Мда… – Надька обреченно качает головой. – Перестаньте уже пить. И не курите в квартире, сто раз говорили же!

Мы прощаемся, захлопываем за собой грязную, изрезанную дверь и поскорее выходим на свежий воздух. Я нюхаю рукав пальто, и меня чуть не выворачивает прямо в сугроб перед подъездом.

– Твою ж мать! Я весь этим дерьмом провонял!

Надька тоже брезгливо поводит носом.

– Фу, правда. Как там вообще можно жить?

– Ну что, идем к Смирновой? – спрашивает она немного погодя.

Я в ответ обреченно вздыхаю. А какие у нас есть варианты? Единственное, было бы неплохо успеть до конца рабочего дня – нет никакого желания задерживаться с этими субъектами, да еще и в промокшей обуви. Надо домой, и рюмочку перцовки!

У Надьки вдруг начинает трезвонить телефон. Отлично – к Смирновой таки мы сегодня не идем. Надьку вызвонила дежурка и попросила ее подойти в соседний с домом Меркуловых продуктовый магазин: рьяные общественники подсунули недалекой продавщице рослого шестнадцатилетнего пацана, которому та, не моргнув глазом, продала бутылку пива и пачку сигарет. Надьке нужно составить протокол, поэтому мы прощаемся и расходимся до завтра – ведь впереди еще шесть дней рейда!