Виктор Горошин - Непонятное дело Полины Томпсон

Ей повезло. Через несколько минут она спустилась в школьный двор. Огорчало лишь измазанное ржавчиной пальто и потерянное время. Домой она опоздала на одиннадцать минут. Этого оказалось достаточно для обвинительного вердикта.

– Ну, ничего, – сказал папа.– Опоздала так опоздала. С каждым может случиться. Но месяц придется обойтись без прогулок и киношек. Да… И чтобы подружек твоих здесь тоже не было. Школа – дом. Уяснила?

После школы Наташа сразу же хотела поступать на исторический. Но прогрессивный папа здраво рассудил, что в современной жизни историки не нужны, а нужны физики и программисты, и она отнесла документы в политехнический. Промучившись там год, она неожиданно взбунтовалась, бросила учебу и с нуля поступила в университет. Опешивший папа не успел даже возразить.

Потом в ее жизни появился Костя. Они даже успели пару раз встретиться. Но на семейном совете ей доходчиво объяснили, что такие вечные понятия, как девичья честь и гордость, не теряют своей актуальности даже в самом конце двадцатого века. А Костю попросили больше не звонить и не появляться. Что он и сделал, довольно быстро утешившись Ленкой из параллельного потока.

И вот теперь этот мальчик, оказавшийся на четыре года младше нее. Она и дня не могла без него прожить. Надо ли говорить, что о «девичьей чести и гордости» было забыто уже на третьем свидании. Подружки с юридического, правда, пугали, что за это и срок можно схлопотать. Игорю было далеко до восемнадцати. Но ее это как-то мало заботило.

Она пересмотрела весь репертуар «Бригантины». А вот на баскетбольные игры ходить не любила. Баскетбол – игра контактная, жесткая, и Наташе было неприятно, когда Игоря толкали и отпихивали. В свободные вечера они успевали посещать премьерные спектакли, концерты, интересующие их выставки. Один раз Валерий Моисеевич подарил Наташе страшно дефицитные билеты на концерт заморской камерной певицы.

– Возьмите, возьмите, Наташенька. Я ее уже слушал в Париже. Сходите со своим драчуном.

Нет, ну, конечно, Игорь не чурался классической музыки. Даже напевал что-то иногда из популярных опер. И Стравинского слушал в Венеции не без удовольствия. Но то представление, на которое привела его Наташа в тот раз, по его мнению, просто выходило за рамки приличия. Необъятная чернокожая тетенька грустно издавала какие-то внутриутробные звуки, и пением это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Игорь уже на пятой минуте повернулся к подруге с предложением найти более приятное продолжение сегодняшнему вечеру. Но Наташа сидела чуть подавшись вперед, крепко вцепившись в его руку и не сводя восторженных глаз со сцены. Примерно такая же реакция наблюдалась и у всех сидевших вокруг. Некоторые еще и пришептывали: «Божественно… бесподобно…»

Игорю стало стыдно. Чтобы немного отвлечься, он начал пересчитывать люстры на потолке, количество балконов, соотношение брюнетов и блондинов.

За полтора часа он рассчитал примерный объем воздуха в зале и поделил на количество присутствующих. Результаты настораживали…

Наконец, Дива взяла какую-то вообще не существующую в природе ноту, зал разразился овациями. Игорь понял, что можно подниматься. Он взглянул на Наташу. Она все еще сидела, не двигаясь, и явно где-то очень далеко отсюда.

– Наташка, наш космолет произвел посадку. Пора возвращаться в реальность.

Подруга посмотрела на него, поднялась и, не выпуская его руки из своей, пошла к выходу, продолжая шептать: «Восхитительно… Неповторимо…»

Уже на улице она пришла в себя, повернулась к Игорю, взяла его руками за лицо и спросила:

– Тебе правда понравилось?

Игорь задумался.

– Вообще-то, конечно… -смущенно произнес он. —Только я не совсем понял… Вот в начале второй части, в пятом такте… Ты не знаешь, она там сознательно взяла ре диез вместо чистого ре или все-таки сфальшивила?

Наташа сначала недоуменно посмотрела на него, потом что-то в ее взгляде изменилось, и она залилась таким заразительным, безудержным смехом, что Игорь вдруг понял: эта женщина останется в его жизни очень надолго. А может быть и навсегда.

Если какой-нибудь умник станет вам рассказывать, что у простого американского миллионера нет в жизни большей заботы, чем послать свое чадо трудиться где-нибудь в магазине, на автозаправке или, упаси Боже, на хлопковой плантации, не верьте. Дети простых американских миллионеров в таких местах не работают. Они вообще нигде не работают до достижения определенного возраста и получения, как правило, очень престижной профессии. Может быть, подобное издевательство и имело место в период первоначального накопления капитала. Тогда разными путями богатели вышедшие из народа дети семьи трудовой. Но с тех пор миллионеры решительным образом изменились. А самое главное, изменились их наследники.