Олег Северянин - Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика

После этого я отошёл за ограду рынка, спокойно закурил сигарету, наслаждаясь послевкусием от вина, периодически с любопытством заглядывая в пакетик и ожидая момента, когда Сурик пригласит в автомобиль. Ватрушка, нагло усевшись на заднее сиденье машины, звала меня присоединиться к ней – видать, опять проголодалась и хочет, чтобы я отдал ей пакет. Я заскучал и, не обращая на неё внимания, жадно втягивал никотин, постепенно поджариваясь на солнышке.

Когда Сурик отдал приказ, я вместе с семейством толстого дядьки направился к автомобилю, с укором поглядывая на наглую и весьма беззастенчивую Ватрушку.

Водитель запустил двигатель и направил свой четырёхколесный аппарат к водопадам, а Ватрушка, ухватившись за мою руку, поглощала остатки сыра, даже не дав мне попробовать кусочек местного продукта, поэтому по дороге к водопадам я сидел молча, чувствовал себя неудачником и, переживая обиду, надеялся на милость жены.

Ватрушка вертела головой и фотографировала всё, что попадалось ей на глаза. После этого каждый вечер в который раз я был вынужден удалять из нашего фотографического прибора ненужные файлы, изображавшие то мусорные бачки, то лепёшки от результата жизнедеятельности крупного рогатого скота, то спины туристов да остальные пейзажи подобного рода.

Достав из кармашка сырную соринку, Ватрушка предложила её испробовать, но я отказался от столь деликатного яства, потому что в её маленькой ладошке так и не сумел разглядеть песчинку сыра, которую она оставила мне на пробу. Оттого я отрешённо смотрел по сторонам.

Вдали виднелись горные аулы, а Сурик с бешеной скоростью периодически выскакивал на встречную полосу на пустынных поворотах, для того чтобы резко не крутить рулём и тем самым не сбавлять скорость, вёз туристов к водопадам.

Машина остановилась на небольшой полянке, Сурик заглушил двигатель.

– Высаживайтесь из машины и держитесь группой, – велел водитель. – Фотографируйте друг друга и не теряйтесь. Как только спуститесь вниз, вам сразу направо и по тропинке – там будет первый водопад «Слеза горного человека». Затем идите дальше, перейдите по деревянному мостику реку, поднимитесь по ступенькам…

Продолжение инструкции я не слушал, поскольку возложил на жену обязанности путеводителя, надеясь на то, что она всё запомнит.

Пройдя некоторое количество метров, наша группа оказалась у скалы, с которой, громыхая, лились потоки воды. Соседи по путешествию тут же по очереди принялись фотографироваться.

После моего скромного предложения запечатлеть их всей семьёй на память отношения между нами наладились и стали тёплыми. Мы были счастливы, однако боялись нарушить ту хрупкую нить, если порвать которую, наступят неловкость и недоверие, резвились, словно дети, с удовольствием фотографировались, даже не обращая внимания на время и не пытаясь подталкивать друг друга идти ко второму водопаду.

Порезвившись от души и сотворив великое множество прекрасных фотографических снимков, мы обменялись впечатлениями, оставшимися от столь великолепного видения. Дальше сообща да дружно направились вверх по реке, гордясь собой и понимая то, что всё-таки мы неплохие люди и всегда поможем друг другу с искренностью, если, конечно же, кто-то сделает первый шаг к этому, найдя в себе силы преодолеть смущение и стыдливость.

Толстый дядька скромно представился Мичманом, а я, также со смущением, назвал себя Боцманом.

Мичман, так же как и я, оказался из Гавани, родился на пароходе и женился на женщине-гидроакустике, делящей с ним на корабле суровую морскую жизнь. Квартировали они в Гавани, только в северной её части, где базируется великая флотилия военных кораблей, а я, покраснев, чувствуя преклонение, сообщил достойному мужу, что с южной части острова, на что он безошибочно определил, что я моряк торгового флота.

Мы крепко пожали друг другу руки, но о сути и разнице специальностей промолчали, поскольку пытались быть корректными и боялись разрушить ту хрупкую нить, связывающую нас воедино.

Второй водопад состоял из двух каскадов. К нему вели узенькая деревянная лестница, небольшие пролёты да обзорные площадки, ограждённые деревянными, слегка прогнившими и поэтому сильно шатающимися перилами. На верхнем каскаде находилось некое подобие террасы – того природного явления, когда ветер и вода точат камень. Терраса была как бы продолжением дорожки, но уже природной и очень узкой. С помоста можно было на неё выйти только преодолев металлический забор, поскольку вход был категорически воспрещён, но несмотря на это Мичман перелез через забор и направился по ней к водам, спадающим со скалы, а в это время его жена, выудив из сумки фотографическую камеру, принялась увековечивать супруга на гордость потомкам, одновременно восхищаясь его смелостью и мужеством.