Елена Ликанова - Я тебя никогда не покину

Только потянулся за ближайшим грибом, а они все как вдруг зашевелятся, закружатся… У меня в глазах потемнело, очнулся, – вижу, что-то не так – грибы какие-то огромные, – шляпки на уровне моих глаз. Потом на себя глянул и обомлел, – я уже не я, а гриб!!! И не грибы это выросли, а я стал маленьким, размером со среднего роста грибок! Испугался я тут не на шутку, аж позеленел весь от ужаса – что же теперь будет-то? Тут один самый большой и старый гриб говорит: «Это кто же такой среди нас затесался зелёный? Мы этот цвет, конечно, уважаем, но порядочному грибу таким быть не положено. Или, может, ты какая-нибудь новомодная разновидность, о которой мы ещё не слышали?»

«Нет, – отвечаю дрожащим голосом, – я не разновидность, я мальчик, Тимоша, пришёл с папой в лес и заблудился, а теперь вот ещё и грибом стал, совсем худо». «Да уж, чего хорошего, – гриб говорит, – только ведь это неспроста, само по себе в лесу ничего не случается. Видно, ты грибы обидеть хотел, вот сам грибом и стал. А папа, небось, тебя предупреждал, чтоб ты ничего в нашем лесу не трогал. Так ведь?» «Так, – со вздохом ответил я, – но что же мне теперь делать? Неужели, так и оставаться грибом всю жизнь?» «Ладно, не плачь, дадим тебе испытание, выдержишь – отправляйся к своему папе, а нет – будет у нас в лесу новая порода грибов – зелёненькие… Кхе-кхе,» – заусмехался старый. «Испытание тебе такое – закрой глаза, будем тебе давать понюхать по очереди три гриба – если угадаешь все три – иди на все четыре стороны…» Я глаза крепко-накрепко закрыл, жду.

«Ну, отвечай, что это за гриб?» Я носом повёл, принюхался, в ушах у меня березнячок зашумел. «Это, – говорю, – подберёзовик». «Смотри-ка, верно назвал,» – подивился гриб-старшина, – угадывай другой». Я опять нос навострил, трухой древесной на меня пахнуло. «Опёнок это», – говорю. «Опять верно», – зашептались грибы. «Тихо! Без паники!» – прикрикнул на них старшина. «Сейчас мы ему самый сложный гриб подберём, раз он такой умник. Ну-ка, что вот это?» И тут на меня и травой-муравой, и теплом солнечным, и домом пахнуло, я сразу всё понял и говорю: «Это лисичка-сестричка, мой любимый гриб, рыженький». «Что ж, твоя взяла, – говорит гриб-старшина, – отправляйся восвояси». Отнял я ладошки от лица, а ничего нету – ни полянки, ни пенька, ни грибов. А сам я никакой не гриб, а самый обыкновенный мальчик. И стою я на опушке леса под рябинкою, а на веточке сидит маленький пушистенький птенчик и дрожит, – холодно ему. «Дай-ка, – думаю, – спрячу его под курточку, авось согреется?» Только хотел взять птенчика, как налетела большая-пребольшая птица, схватила меня за шиворот и понесла в небо.

Дух у меня от высоты захватило, ничего толком не помню, только очутился я в дупле огромного дерева, в гнезде среди птенцов.

«Пи-пи-пи, – запищали радостно птенчики, – какую хорошенькую игрушечку нам мама принесла, вот здорово!» «Никакая я не игрушечка», – обиделся тут я, даже о страхе своём позабыл. «А кто же ты?» «Я мальчик, Тимоша, пошёл с папой в лес да заблудился, – повторил я в который раз свою историю, – помогите мне отсюда выбраться». «Ладно, – птица говорит, – она с той стороны дерева всё слышала, – дадим тебе испытание. Выдержишь – отпустим, а нет – останешься у нас, будешь моих птенцов развлекать – анекдоты им рассказывать». И откуда она знала, что я анекдоты рассказывать люблю? «Закрывай глаза, – говорит, – мы тебя пёрышками щекотать будем. Угадаешь три раза, от каких птиц пёрышки, – иди на все четыре стороны. Закрыл я глаза, в который раз за сегодняшний день, жду. Вдруг по лицу словно бумажным листом – шворк-шворк, а в ушах такой шум и гвалт поднялся, словно несколько радиоточек заработали одновременно. «Сорочье пёрышко», – догадался я. «Верно, сорочье». Тут гвалт сразу стих, а по моим щекам словно мурашки побежали, – туда-сюда, туда-сюда. «А это что?» – птица спрашивает. «Куропатка пёстренькая», – отвечаю, ничуть не задумавшись. «Опять правильно, – птица удивляется, – ну, а теперь, чьё это пёрышко?» И тут по моему лицу ласковая волна пробежала, и снова – мягкая, пушистая, нежная волна. Я сразу маму вспомнил и загрустил. «Ну, что же ты молчишь? – птица встрепенулась, – Или не знаешь? Видно, что не знаешь…» «Знаю, знаю! – кричу я изо всех сил, – лебяжье пёрышко, лебяжье!»

«Тимоша, очнись, Тимоша!» – слышу мамин голос. Открываю глаза, вижу – лежу я на кровати в своей спальне, надо мной мама склонилась и плачет, и говорит, будто пролежал я в беспамятстве три дня и три ночи, а перед тем ходили мы с папой в лес, он меня потерял, полдня искал, весь лес обегал, а потом нашёл в дупле старого дерева без сознания. Я маме с папой всё, что со мной было, рассказал, они только переглянулись грустно, и мама меня по голове погладила нежно. Не поверили. А ведь это всё было…»