Федор Метлицкий - Голограмма. Повесть

Миронов расспрашивает о моей жизни, и знакомых, обрывая разговор в задумчивости, словно запоминая.

Ко мне тайно прокрадывается, тихо постучав в дверь, такая же одинокая и жадная до ласк переводчица, здесь в долговременной командировке.

Обитатели Колонии скрытные и прячущие свои источники дешевых покупок на распродажах. Любимейшим их занятием является шопинг.

По выходным выезжали в автобусе в огромный торговый центр на окраине – в солнечную страну сотворенных для человека материальных богатств, отвечающих малейшим позывам тела. Это как вылазка во вражеский лагерь, полный всяческого дефицита, и что ценно, дешевого. Наш вкус вырос в нищете.

Лысиха, по обыкновению, занимается организацией поездок, соблюдением порядка нахождения в торговом центре. Расходимся группами по секциям востребованных у нас товаров. Возбуждающий процесс нахождения нужного товара, ощупывания и обнюхивания – атавизм возбуждения при разделе туши мамонта древними людьми. Очень неприятно, если тебе достанется плохой кусок.

Лысиха недовольна и подозрительна, если кто-то отделяется или отдается неконтролируемой жадности, что унижает нашего человека перед иностранцами. Но у Мироновых почему-то есть привилегия, они удаляются сами по себе куда-то в секции, где все наиболее дефицитное и дешевое, – это они узнали у наиболее бойких скрытных жен, облазивших все торговые точки города и окрестностей. Такая информация – секрет.

В дешевых супермаркетах покупали барахло «числом поболее, ценою подешевле», бывшие тогда в ходу на родине искусственные шубы, просроченную колбасу, которую продавали на барахолке не фунтами, а метрами. Правда, со временем стали замечать, что и здесь чего-нибудь да не хватает.

Я здесь чужой, растерян и не знаю, что купить для моей приезжающей семьи. Хочется тайком вырваться в знакомые еретические книжные магазины, где ворохом рассыпаны слипшиеся книжки наших диссидентов.

В кооперативном магазине Колонии мне поручили покупать русскую и советскую классику в русских книжных магазинах, и я взялся рьяно. Вскоре полки кооператива украсились диссидентской поэзией (Иосифом Бродским, Ходасевичем, Горбаневской, которых наши не знали и потому принимали за своих). Прозу Юза Алешковского, Записки Деникина и т. п. все же опасался покупать.

Тайно покупал американских поэтов и философов, чтобы понять американцев изнутри. Поэзию, правда, тем более философию никто не брал, и магазин по этой номенклатуре прогорал. Брали искусственные шубы, джинсý, кожу – для перепродажи на родине.

Во мне уже не было боязни нелепых поступков в зависимых положениях. Здесь было открытое противостояние, и это успокаивало.

В молодости я читал диссидентов в машинописных копиях, как запретный плод. А здесь накупал их тайком в русских книжных магазинах и с рук, в домах стареньких потрепанных эмигрантов во Флашинге. Вывозил их на родину тоже тайно, коробками знакомых дипломатов в ООН, не проверяемыми на таможне. Но многие из этих книг не открывали нового, как ненависть, негатив и страдание не дают человеку ничего. Они, патриоты, уезжали, чтобы донести до Запада все о тоталитаризме. А сейчас у нас открылись такие бездны, что они, мало знавшие, сами поразились. И многие пошли туда, где говорят о патриотизме, – к коммунистам.

Мы все служим в нашей Миссии, контролируемой неким Молохом, таящимся в каком-то ином измерении. Даже сам генсек нашей страны молча указывает пальцем куда-то наверх: там все знают!

Офис Миссии на Пятой авеню в небоскребе восемьдесят этажей, полосатой закупоренной вавилонской башне с внутренней вентиляцией. На верхних этажах она постоянно покачивается от ветра с Гудзона. Цель нашей работы – поставки современного оборудования.

У нас широкие экономические связи разными странами, и мы позиционируемся как независимая частная компания. Миссия не афишировала перед партнерами принадлежность к враждебной стране, зависимой от Молоха, считались крупной иностранной компанией с многомиллионным оборотом. Наши партнеры извлекались из загадочной энергетической дали, где клубились корпорации и фирмы, с которыми мы связаны возможностями поставок технологий «ноу хау».

Шеф, с располагающим полным телом, круглой лысой головой и холеными складками на лице, общается с «верхом», от которого исходят команды, и мы ничего не знаем, что там совершается сакрально стратегического, нам это недоступно.

Мы все – инженеры, такие у нас должности, невзирая, по какому профилю. Долговязый инженер Кузин, заикаясь, развертывает целую феерию слухов и мнений о предстоящем усилении наших военных возможностей перед агрессивной темной стороной, если они…