– Все-таки в паучье гнездо едем.
Таковы были заключительные слова текста перемирия, который он, взяв командование на себя, зачитал предателям, якшающимся с врагами и принимающим от них возмутительные подарки.
– Кто его знает, что нас там ждет… Надо бы вместе держаться. Так и быть, на первый раз прощаю, —
и принял недоумение отступников, молча выслушавших его гневное обличение, за раскаяние. Все бы хорошо, вот только рассеянность Марии… С ней творилось сегодня что-то непонятное. Кроме ребят в карете никого не осталось. Заметим, в ее карете! В ее собственной, не придуманной! Которую у нее уже никто не отнимет и в которой завтра они отравятся домой. Друзья снова оказались вместе. Это же так весело! Должно было быть… Но почему, поджав губы, она всю дорогу молчала? На что дулась? Еще и Ав не поднимал глаз…
– Ну вот что он – совсем дурак, что ли?!, —
возмущалась Мария про себя, стараясь ни на кого не смотреть, 0и было непонятно, кто именно стал причиной ее раздражения. Кто дурак-то?…
Если спокойно разобраться, говорить подросткам и впрямь было не о чем. Не рассказывать же в самом деле Михаэлю о том, что произошло с Авом и Марией за минувшие сутки! Нет, ну правда, кто виноват в том, что этот борец за народное счастье, якобы ненавидящий все римское, нафантазировал себе Бог знает что, встал в дурацкую позу и отказался ехать с ними в гарнизон? Очень зря, кстати, не поехал (Мог хотя бы в Кесарию напроситься, идиот!), потому что за этот бесконечный день случилось много такого, чему желательно либо быть свидетелем, либо в этом участвовать. Либо уже никаких вопросов не задавать…
– Вот как ему теперь рассказать? Он ведь опять все не так поймет…
Как быстро, однако, Мария научилась врать! Ну, может быть, врать – слишком грубое слово. Тем более, что чувство, похожее на раскаяние, все-таки изредка ее посещало и противно глодало. Где-то на периферии сознания несколько раз даже промелькнуло слово “грех”. Но, если подумать, правда ведь заключалась и в том, что не она оставила своего жениха погибать в пустыне, а это как раз он из-за своей дурацкой ревности отпустил ее в неизвестность. Одну! Прогнал, получается. Бросил, короче!
Ну, не совсем одну он ее отпустил, конечно, – в трудные минуты рядом с ней всегда кто-то оказывался. Ав, например… Про Гавриила и Константина она почему-то не вспомнила. Это, конечно, нехорошо. Могла бы и вспомнить. А с какой стати?! Как будто ей больше не о чем было сейчас вспоминать. – Да сегодня она впервые в жизни поцеловалась по-настоящему! Причем не один раз. И это ей ужасно понравилось. Да, она еще хочет. И что теперь? Что плохого-то? По какому поводу она должна мучиться и оправдываться? Почему? – Потому что знает, какие дополнения будут внесены в ее стыдные сны? Что в них откроется новая глава? Или что она теперь должна страдать из-за того, что счастливчиком оказался не Михаэль? Так ведь не он же помог ей сохранить лицо на том “веселом” празднике, где ее чуть не убили! Да она просто обязана была!… Ну, чтобы у Ава потом голова не болела… Из благодарности… И вообще!… Да просто потому, что он хороший… И да: – потому что он ей нравится и руки за спиной прятать не желает!… И еще потому, что это он не дал ей свалиться с квадриги, когда та вдруг “сама” понеслась… А губы она ему вовсе не подставляла! Все это – вранье и клевета. Он их сам нашел. Чего их искать-то? – Вот они.
– В общем, неизвестно еще, кто предатель!…
Казалось бы, всего день друзья провели не вместе. И, конечно, они не перестали быть собой. Во всяком случае не должны были успеть так уж сильно измениться… Михаэль вот, к примеру, остался прежним. Но странно, он не то, чтобы сделался за этот день моложе или ниже ростом, а просто нисколько за это время не вырос, при том что Ав и Мария за те же считанные часы ощутимо повзрослели. Проблема не в том, что у них появилась от Михаэля страшная тайна. Хотя кто знает? Может быть и в этом тоже. В общем, эти двое как будто перескочили через класс. А то и через два. И теперь Иосиф должен рассказывать им не то же самое, что Михаэлю. Он должен говорить с ними уже как со взрослыми и только о самом интересном. Как будто они куда-то очень далеко и надолго уезжали. И там сильно выросли. Когда Михаэль пошел хвастать про то, как здорово он научился править восьмеркой и как легко ему теперь будет освоить четверку Марии, девушка… зевнула. И не заметила, какая горькая повисла тишина. Уж лучше бы она ударила его по лицу.
– А почему бы, собственно, мне не выйти за Ава?, —
Читать дальше