Юрий Аракчеев - Обязательно завтра

Тотчас все изменилось вокруг! Нет убогой мрачной комнаты, нет ребят, ничего нет кроме…. Играет музыка, мы близко друг к другу, вплотную, я ощущаю ее головокружительно пышную грудь своей грудью, я обнимаю ее… Мы оба словно в каком-то плавном полете, ее дыхание – это мое дыхание, наши сердца рядом, я чувствую ее горячий гладкий висок на своей щеке, моих губ касаются ее шелковистые душистые волосы… Чуть сильнее прижимаю ее к себе и ощущаю, как покорно и нежно обнимают меня ее легкие руки. Кружится голова…

Но кончается музыка.

Тотчас же грубо, решительно хватает за руку Лору Антон, обнимает, прижимает к себе, я даже не успеваю осмыслить… Начинается новая мелодия на пластинке… И Лора послушно приникает к Антону… А я вижу, что передо мной в каком-то даже требовательном ожидании стоит Фернандель.

– Да, вот так всегда получается, – обиженно говорит «законная» моя партнерша и заглядывает мне в глаза как-то жалобно. – Во всех компаниях все ухаживают за Лариской…

– Неужели? – переспрашиваю машинально, чувствуя, что голова все еще сладко кружится.

Да, Лора танцует с Антоном, тесно прижавшись к нему, хотя иногда посматривает и на меня, я это вижу. В груди почему-то ком… Что-то обиженно продолжает бормотать Фернандель, я молчу. Мы танцуем…

Опьянели все окончательно, что ли? Или мне кажется? Я и сам как бы плыву…

Но вот Антон включает большой свет, в комнате опять становится шумно. Раскатисто и самоуверенно хохочет Антон – уже не такой серьезный! – Костя улыбается почти блаженно, щебечут о чем-то девчонки. Садимся снова за стол…

Тосты, шум и неразбериха, застенчивая добрая девушка с большим подбородком заботливо, как-то по-матерински ухаживает за мной, накладывая на тарелку консервы из банки. Лора над чем-то смеется слишком, пожалуй, громко, даже вульгарно, хотя и поглядывает на меня иногда, а я не знаю, радоваться или грустить, в голове черт знает что. А младшенькая светленькая девушка (кажется, ее зовут Лена), визгливо рассказывает о чем-то. Вижу вдруг, что Лора как-то ослепительно и жутковато красива, мрачное в ней что-то – ведьминское! Бледное лицо, резкие черные брови, светящиеся голубые глаза, черные с блеском волосы…

– Ты расскажи лучше, как ты тогда в ресторане отмочила, – низким материнским голосом обращается к младшенькой мой Фернандель, и все замолкают разом.

В наступившей тишине младшенькая тоненьким детским голоском трогательно произносит:

– Я пи-и-сать хочу!

И – раскат общего хохота, сотрясающий стены моей обшарпанной кельи…

Потом опять танцы. Опять толкотня друзей из-за Лоры… Но вот, кажется, Антон уступает окончательно Косте. Сам он опять серьезен, сосредоточен и отрешен, плотно прижимает к себе Лену, та, кажется, ничего уже не воспринимает вокруг, прилипла напрочь, им обоим ни до чего. А вот уже, вроде бы, и началось: целуются, точно… Костя, прикрыв глаза, основательно обнимает Лору, та тоже притихла, не поднимает глаза, не дурачится – видимо, наготове. Ясно.

И только мы с Фернанделем танцуем этак по-школьному, на расстоянии, я тактично и мягко пресекаю ее попытки приблизиться и ощущаю, что волшебство неудержимо рассеивается, трезвая, серая ясность брезжит. Голова уже совсем не кружится, и сердце молчит.

На помощь, как обычно, приходит время. Кто-то зажигает верхний свет, праздник заканчивается.

Девчонкам пора домой, они живут далеко. Опять толкотня у зеркала, только теперь как-то устало и, мне кажется, разочарованно. Что-то им говорят поочереди настойчиво Костя с Антоном, что-то девочки им отвечают – то одна, то другая мотают головой отрицательно.

Но вдруг Лора снимает надетое уже пальто, а Лена с Фернанделем говорят мне «до свиданья» – Фернандель с явной обидой, – они выходят из комнаты, а с ними и Костя с Антоном.

И до моего сознания доходит, что мы с Лорой остались вдвоем в комнате…

Я не знаю, почему задержалась Лора, куда ушли девчонки с ребятами, но ощущаю вдруг, что в висках стучит молотом, сердце подскакивает и громыхает уже где-то в горле. Смотрю на Лору и вижу, что и она – взволнована!

Она с каким-то странным выражением лица отворачивается от меня, подходит к книжному шкафу, вытаскивает книгу, нервно листает…

Чугунными ногами шагаю к ней – и она тут же поворачивается, словно ждала. Машинально обнимаю ее – она прижимается тотчас, поднимает лицо, – и я впиваюсь в ее губы так, что становится больно. Но ощущаю вдруг, как нежно трепещут горячие, нежные губы ее, и как встречаются наши с ней языки…