Маргарита Пальшина - Проникновение. Современная мистерия, или Роман, написанный во сне

Разрезав полотно, оставила меч на сцене: слишком тяжёлый, чтобы тащить с собой. Заметила золотистую крошку песка на ладонях. Под ногами был тот же песок. Впереди, за экраном, – бесконечно длинный, уходящий в темноту неф с колоннами. В тусклом свете факелов можно было рассмотреть ближайшие из них с высеченными иероглифами, символами звёзд, пирамид, кубов, шаров и сосудов. Я шагнула в зазеркалье, в отражённый коридор свечей. В одной из ниш за колоннами пламя выхватило из темноты край картины. Взяла факел, подошла к ней поближе. Застывший жонглёр. Фокусник, метнувший мне меч. Но на картине поза его напоминала распятие.

Внезапно коридор из свечей исчез в темноте, потом появился снова, по ногам потянуло холодом. Сквозняк погасил на мгновение факелы, точно где-то далеко впереди открыли и закрыли невидимые двери. Волна взвившегося с пола песка больно резанула по икрам. Свет приближался. Многоголосый шёпот заставил потушить факел в песке и вжаться в стену. Спасительная полоска темноты сужалась, и вскоре у ног задрожали тени невидимых за колоннами хозяев голосов. Одна из теней была похожа на птицу с изогнутым клювом. Тень кивала головой в такт глухим и отрывистым, как барабанная дробь, словам на древнем языке. Самого говорящего скрывали звероподобные тени, столпившиеся вокруг двух треугольников на кресте.

– Я не знал людей, которые были бы незначительными.

Глубоко в подсознании включился переводчик, и я поняла, что нахожусь уже в своём сне.

– Я не перекрывал воду, позволяя ей течь.

Треугольники весов предательски дрогнули.

– Я не вынудил ни одного человека заплакать.

Весы покачнулись, и один из треугольников склонился к земле. Свет погас. Голоса умолкли. Почувствовала, что темнота засасывает меня всё глубже, как вязкое болото, и крепко зажмурилась. Если с силой закрыть глаза, то перед внутренним взором вспыхнут белые искорки света, зажжётся солнце.

Палящее солнце пустыни. Её бесконечность подавляла, хотелось кричать и плакать от ощущения собственной беспомощности и одиночества. Песчаные дюны тянулись далеко за горизонт, в пустоту без единой точки опоры – не за что зацепиться взглядом. Северный ветер рвал волосы и одежду, швырял в лицо песок, полируя кожу, словно наждак. Слёзы капали на покрытые пылью руки, оставляя на них длинные горячие дороги тоски. Вдалеке почудился волчий вой или чей-то плач по погибшему. Я его потеряла.

♠

– Несказанно везёт и не в первый раз, давно за вами наблюдаю. В чём секрет?

Блондинка была хороша, её не портил пластмассовый свет ламп над игорным столом, оседающий на лицах мертвецкой бледностью. От неё не пахло бессонницей, как ото всех нас, напротив, будто только что проснулась, как и положено – на рассвете. Густые волосы цвета карамели и глаза цвета неба за окнами. На рассвете небо над Прагой становится пронзительно синим, настоящим, без примесей. Не знаю, почему сегодня решил играть в «Богемии», наверно, устал от «вечного сейчас». Пятое измерение, где времени нет и быть не может. Если все будут смотреть на часы или за окна, никто не проиграет достаточно денег, и казино разорится. Никто не должен уйти слишком рано, никто не должен отрывать взгляд от зелёного сукна, где мелькают карты. Липкие капли пота медленно ползут от виска по щеке, по шее и под ворот рубашки. Время зависает в воздухе, как капли смолы.

Вышеградская «Богемия» – единственное казино в Праге, где окна есть. Казино для туристов. Вышеград – исторический район Праги, высоко на холме над Влтавой, где гости города расстаются с деньгами, любуясь его летящей, романтической панорамой. Точнее, могли бы, если бы не проигрывали так азартно.

Блондинка не проигрывала и не играла, а пила сахарный абсент у края стола, незаметно разглядывая игроков.

– Туз пик не придёт, снова придёт червонный.

Предчувствие беды обожгло так же сильно, как и во сне. Она говорила по-английски, и я помотал головой в знак того, что не понимаю ни слова. Сегодня сойдётся моё четвёртое каре, нужно сосредоточиться.

Снилось противостояние на краю леса: волка и стаи псов. Город не моя территория, должен уйти обратно в лес, но нельзя поворачиваться к ним спиной – разорвут. Противостояние страха: псы тоже боятся и не нападут, если не почуют мой. Борюсь с собой, скалюсь и рою лапами землю. Они молча и недвижимо ждут, обжигающий смрад выдаёт их учащённое дыхание. Темнее, ещё темнее. Руки в грязи и крови. Я снова человек, маленький и дрожащий, – против клыков и когтей. Нет ни ножа, ни камней поблизости. Пячусь и упираюсь спиной в дерево. Закрываю глаза, вот-вот кто-нибудь из них вцепится мне в горло. Жду. Долго. Внезапно воздух становится чистым. Псы ушли.