Вера Мельникова - Дочки, кошки, собачки. Дневник

Настин папа, к сожалению, ушёл из жизни через три недели после её рождения – автомобильная авария. Летом, у нас на даче. Он и насмотреться толком на дочь не успел. У меня на тот момент была только моя законная московская прописка у бабушки с дедушкой на Октябрьской улице и неоконченное высшее образование – четвёртый курс института. Своего жилья и стабильных заработков у меня вообще не предвиделось – мне только что исполнился 21 год. Ну и моя мама, уже тогда в своём образе, оказывала мне очень мощную «поддержку».

Мама решила забрать нас с Настей жить к себе в однокомнатную квартиру, повторяя всё время:

– Ничего, Веруша, мы сильные, прорвёмся!

Куда прорвёмся-то?.. К новым образам, что ли? Воспринимала ли она моё вдовство всерьёз? Ради меня ли вообще она этот поступок совершила – позвала жить к себе – или ради того, чтобы сообщить миру, на какие добрые дела она способна? Эх, мама…

С мамой было тяжело. Мы спали с ней в одной кровати, я печатала свой диплом по ночам на кухне. Если же к маме кто-то приходил, то печатала в ванной комнате, сидя на табуреточке, пристраивая печатную машинку «Ромашка» на коленях. Со временем я стала давать уроки французского детям – пенсии по потере кормильца не хватало.

Но всё это было как-то терпимо, как-то переносимо. Самым болезненным для меня было ощущение, что я мешаю своей маме… обрести нового мужа. Ведь она собиралась приводить его в свою однокомнатную квартиру. Мужчин с квартирами у неё никогда не было, она таковых почему-то вообще не искала.

К началу зимы я стала себя чувствовать немножко на спящем вулкане: куда нам с Настей нужно будет перемещаться в «случае нового мужа»?

И вот однажды мама вернулась домой счастливая: новый муж был найден.

– Работаем мы в разных местах, но жить мы будем вместе! – торжественно заявила она (о новом муже). Это, кажется, была фраза из какого-то фильма.

– Мам, а мне – куда?

– А ты должна в 24 часа, как говорится, решить свои квартирные вопросы.

Была середина декабря.

Я прожила с новым маминым мужем и счастливой мамой ровно неделю. Муж, кажется, вообще нигде не работал. Они спали на полу на кухне, оставив нам с Настей комнату. Вернее, не спали – больше гремели пустыми бутылками. Входная дверь постоянно хлопала: тогда спиртное продавали круглосуточно.

Я переехала жить к бабушке с дедушкой – мне даже выделили отдельную кровать, хотя могли бы и комнату маленькую нам с Настей отдать. Долго мы там не задержались – из-за тесноты главным образом. Ну и у меня снова возникло ощущение, что мы мешаем: ребёнок по ночам может заплакать, дедушка с бабушкой уже старенькие, им нужен отдых и так далее. Они мне никогда ничего не предъявляли, не гнали, но я в итоге прогнала себя сама – к родителям покойного Дениса на Цветной бульвар. Там была замечательная отдельная комната в большой квартире и там были очень рады внучке. Если бы ещё мой дорогой свёкр не пил!..

На Цветном бульваре мы с Настей прожили больше года. Мои родственники (особенно мама) были счастливы, что мы «так удачно пристроились» и больше их не докучаем своим присутствием. Хотя общаться мы продолжали, я даже иногда заезжала к маме в гости.

Я получила диплом, но устроиться куда-то на серьёзную работу не могла. Для этого нужно было отдавать Настю в детский сад, то есть иметь чёткое место жительства на ближайшие четыре-пять лет. Меня брало сильное сомнение, что в моём случае это возможно: у нас с ней у обеих был статус бомжей.

Я продолжала давать уроки французского. Удалось накопить на съём отдельной квартиры недалеко от Савёловского вокзала: мне не было плохо на Цветном бульваре, но мне хотелось жить самостоятельно и не зависеть от застольев свёкра.

В начале зимы мы с Настей съехали вдвоём на Стрелецкую улицу.

Пока я бегала по ученикам, я отводила Настю к бабушке на Октябрьскую. Возвращались мы с ней поздно вечером, я всегда полуголодная и буквально без ног. И всё же это было относительное счастье: я была свободна, за стенкой не было ничьей мамы, никакого домашнего хозяйства у меня практически не было, и у меня каким-то чудом находилось время для рисования.

Весной квартиру пришлось сменить, чему я была несказанно рада: хозяева предыдущей оказались не совсем порядочными людьми. Моё новое жильё – пожалуй, самое любимое из всех моих квартир – находилось на 12 этаже в доме напротив. И у меня было теперь две отдельных лоджии. И сумасшедшие виды на московские закаты. По выходным можно было вообще никуда не выходить, а просто сидеть и смотреть вдаль. Так мы с Настей и делали. Зимой, помню, в одеялах сидели поверх курток.