Моя мать, очень умная и интересная женщина, была учителем в школе. Мне и моему брату она отдавала всю доброту материнского тепла, за это я ей очень благодарен.
Отец был архитектором в районе. Ответственный человек, благородный и хозяйственный. У него было хобби – музыка. Мне, порой, кажется, что он мог играть на всех инструментах. У него был абсолютный слух и прекрасный голос. Поэтому с раннего детства он стал обучать нас с братом музыкальному ремеслу. Иногда это обучение доходило до палочного воспитания.
Я играл на мягком и вальсирующем баритоне. Мне нравился этот инструмент, он обычно вел соло в вальсах и маршах. Я очень гордился, что в оркестре играю на таком важном, по сравнению с альтом или тенором, инструменте. Баритон – был вершиной, апогеем. Мой отец фанатично относился к музыке, сам писал аранжировки для нашего школьного оркестра. Отец, талантливый педагог, научил играть нас, пацанов со двора, раздал нам инструменты, и через два месяца мы уже во всю шпарили «Марш кавалеристов». Когда он учился в Саратовском политехническом институте, то играл с отцом известной певицы из Аткарска, это недалеко от нас, Валерии. У отца Валерии получилась Валерия, у отца Позднякова получился Поздняков. Что делать, – нога судьбы.
Мы часто играли на самых известных праздниках нашего города. Открывали гимнами торжественные собрания, посвященные черт, знает, чему, и закрывали их с таким же успехом. И, конечно же, «жмуры» – похороны. Это нам нравилось больше, чем 7 ноября или 1 мая, там нам платили деньги. Мы могли на эти деньги купить билет на районную дискотеку. Слово «дискотека» тогда не употреблялось. Называлось сие мероприятие «танцы».
Все похороны проходили однообразно, но одни я запомнил на всю жизнь. Я, конечно, не помню, кого хоронили, но сам процесс врезался в память надолго. Стояла очень холодная зима. Температура доходила до минус
тридцати пяти градусов. Очень холодно. Мундштук моего баритона просто примерзал к губам, когда мы шли в валенках за гробом. Обычно, мы сокращали количество лиц, играющих в оркестре, дабы заработать побольше денег. Поэтому, чтобы сыграть похоронный марш, достаточно было иметь небольшой состав музыкантов. Это, конечно же, баритон, потому что основная партия доставалась именно ему, труба, альт и ударные инструменты. Мы решили не брать музыканта для барабанной партии. Трубач Серега сказал:
– Я сыграю все сам! Меньше народу – больше кислороду!
Это была его любимая поговорка
– Я буду играть на трубе, барабане и «тарелках». Будьте спокойны,
мужики, у нас все получится.
На том и порешили.
Для того, чтобы не замерзали клапана в инструменте, музыканты, обычно, добавляют немного водки или спирта. Мы заказали у устроителей сего мероприятия по бутылке водки на нос. При каждой остановке похоронной процессии мы грели не только наши инструменты. Поэтому, когда весь народ с виновником торжества подошли к яме, то духовой оркестр еле-еле стоял на своих двоих. Но разученный, игранный, переигранный похоронный марш отлетал от наших раструбов только так.
Покойника на ремнях опускают в его будущее место пребывания, под нашу замечательную похоронную игру. И в этот самый торжественный и неповторимый миг трубач Серега со всеми своими инструментами: барабаном, трубой и литаврами, с неимоверным грохотом, следует за покойником. Не выдержал, бедняга, ранее промытых клапанов. Очнувшись в могиле, Серега увидел, что сидит на барабане, рядом с гробом валяется труба и одна «тарелка» накрывает часть гроба покойника. Близкие родственники перестали плакать, дальние начали падать со смеху, когда он начал орать:
– Ребята, не закапывайте меня! Я больше так не буду!
На следующий день в школу пришла жалоба, что школьный духовой оркестр сорвал похоронную процессию. Мы получили хороших пиздюлей от директора школы. На этом наша игра закончилась, и приглашали нас только на завязывание пионерских галстуков или советские праздники, посвященные какой-нибудь красной дате.
Мне иногда кажется, что все, что происходило со мной в детстве, – это маленький плюшевый мир, где не нужно отвечать за свои поступки, не нужно думать о глобальных вселенских проблемах, о том, что я есть и кем я буду. И все-таки… Я хотел не просто быть, а быть либо актером, либо, на худой конец, режиссером.
В шестом классе на день рождения родители подарили мне подписку журнала «Советский экран», и я понял, что мое место- в кино. Журнал мы выписывали в течение пяти лет. О советском кино я узнал почти все. Я
Читать дальше