– Вот и все. Ты готов.-весело сообщила Наталья, низко склонившись над невидимым свертком. Матвей не выдержал и расхохотался, пытаясь высвободить хотя бы руку из одеяла. Наталья прилегла рядом на вторую половину одеяла вторя его смеху.
Матвей не только обсох и согрелся под низким куполом соломенного храма, он расслабился и опьянел, глубоко вдыхая сильный букет медовых ароматов. Наталья лежала притихшая так близко, что ее ровное, еле различимое дыхание теплыми волнами касалось его плеча. Чувства приятно щекотали и мутили сознание. Как приятна и необычна эта их встреча. А ведь он так и не спросил, как она оказалась вдали от дома в такую непогоду. Матвей приподнял голову и оперся на руку :
– Наталка.-позвал тихо и, услышав как она хмыкнула в ответ, продолжил, -как тебя занесло сюда в такую погоду?
– А тебя? -отозвалась девушка, перевернулась на живот и, болтая ногами, добавила куда-то в сторону от него, -последние теплые дни перед холодами. И, похоже, они закончились.
Матвей ощутил какую-то недосказанность в словах и как бы некоторое усталое разочарование в голосе. Среди спокойствия, царящего в его голове, вдруг выскользнула догадка и огромными буквами забилась перед внутренним зрением. Его окатило волной жара и он резко приподнялся на руках:
– Ты же не меня встречала здесь? – все же спросил. Вопрос давно замер, он напряженно ждал ответа. И наконец ответ прозвучал:
– А если все же тебя?
Дыхание коснулось его лица и он мог бы поклясться, что различил в темноте еле заметное свечение ее глаз. Страсть пульсировала в крови и растекалась горячим желанием по венам, мышцам. Руки нашли и притянули к себе гибкое горячее тело. Ноги, руки, тела сплелись в тугой узел обоюдного желания. В темноте ночи осенняя непогода беспощадными узами пеленала и приводила к покорности остывающую землю.
Матвей проснулся, разбуженный ползущей по щеке козявкой. Сквозь разобранный вход в теплое укрытие зыбкой сизой дымкой пробивался свет. Свежие струи воздушных потоков холодили выпростанные из под одеяла ноги. Натальи не было рядом. Видно ушла. На Матвея накатили видения о прошедшей ночи. Жар тел, густые запахи в непроглядной тьме казались острее, чем в прохладном одиночестве утра. Страстный и волнующий, но сон. Только сон. Матвей собрал слегка подсохшую одежду и стал одеваться. Охлаждающая сырость тканей бодрила и отрезвляла от волнующих ночных грез. Матвей выбрался наружу.
Утро только пробуждалось. От гнева и безудержных рыданий непогоды не осталось и следа. Только мокрые травы и сырой воздух тающий легким волнующим туманом в проникающих сквозь ветви деревьев потоках солнечного света. Скопления тумана в низинах создавало впечатление скольжения в облаках. Проснувшиеся птицы возвещали о приходе нового дня. Матвей быстрой темной тенью спускался с холма в белое молоко тумана.
С той ночи Матвей с Натальей начали встречаться. А ближе к зиме кузнец совсем переселился в избу у леса. Отношений они не регистрировали. Наталья не настаивала, похоже даже не думала об этом. А Матвей, хотя и держал эту мысль в голове, не торопился, наслаждался теплым чарующим потоком отношений, которые влекли его все дальше, все стремительнее. Но люди, всегда и все знающие, неодобрительно качали головами: «Грех. Не по-людски.»
С первым снегом Наталье стало ясно, что она беременна. Матвей, узнав об этом, заговорил о регистрации. Но в Тимофеевке ЗАГСа не было, нужно было ехать в райцентр, а Наталья чувствовала себя плохо, ее постоянно мутило. Поездку все время откладывали. А бабы, разглядев истинное положение дел, вовсю заголосили: де и парня охмурила, и в грехе ребенка понесла и зверье лесное натравливает на чужие курятники. У Матвея была ладанка подаренная покойной матерью. Он ее все время носил на груди. А тут снял и Наталье отдал: какая-никакая защита для нее и ребенка. Наталья нахмурилась: разве это успокоит злые языки, но ладанку приняла и носила.
Вокруг избы по снегу стал Матвей замечать цепочку следов. То к лесу ведут, то к дому, а вокруг сарая с птицей и не видно. И не сразу то разглядел, а случайно, в выходной день заприметил. В будни уйдет в кузницу спозаранку и вернется с темнотой. Откуда тут увидишь. Спрашивал у Натальи. Отвечает, что не видела ничего, а сама взгляд прячет и ладанку в кулачке зажимает. И в избе не топлено иной раз. Говорит, что плохо чувствовала себя, вот и не вставала.
Случилось однажды из кузницы через деревню до старого Макара Болотова дойти, звал его тот по делу. На обратном пути решил больную свою навестить, раз рядом находился. Уже у ближнего к своей избе дома приметил, как к деревне, низко пригибаясь к земле, рыжая бежит. Он сросся со стеной дома и, не шевелясь, следил за лисой. Когда та была уже рядом с домом, кинулся ей наперерез и застыл на месте. Лиса тоже замерла, глядя ему в глаза. Померещилось или нет, но на шее у лисы болталась ладанка, отданная им Наталье. Он опешил, а лиса, воспользовавшись этим, скрылась за угол дома. Матвей пришел в себя и кинулся к крыльцу, взбежал по нему и распахнул двери. Через сени, через кухню и следующую за ней комнату он пролетел в несколько прыжков и распахнул дверь в спальню. Наталья сидела на кровати опираясь на высокую спинку. Лицо ее было уставшее, испарина выступила капельками пота на висках и шее. И это в нетопленом доме. Мокрые пряди волос спадали на лоб и плечи. Глаза были опущены в пол, а в руках зажата ладанка.
Читать дальше