Елена Артамонова - Будьте прокляты, палачи

– Сегодня был праздник. Я поняла, что он связан с поддержкой политзаключенных. Меня поразила его радостная атмосфера, ведь об этих людях нельзя без боли вспоминать.

– Боль в сердце. Мы помним наших ребят, любим, и наши души всегда будут с ними. Но мы никогда не станем проливать слезы на людях. Фашисты могут пытать, убивать нас, но они не в силах запретить веселиться и радоваться жизни. Надо жить так, словно нет никакой оккупации. Не замечать своего мучителя – эта высшая форма презрения. Правда, не всегда получается…

Они замолчали. Дождь барабанил по подоконнику, шуршал по листьям, смывая пережитое и внося умиротворение. Голова болела не так сильно, целебный чай помог, и казалось, все плохое осталось позади.

– Это ваш сын? – поднявшись с дивана, Джейн подошла к стоявшей на столе фотографии. Любительский снимок запечатлел парня лет двадцати с пышными вьющимися волосами и беззаботной улыбкой. Дремавший на ковре пес поднял голову, наблюдая за действиями девушки.

– Нет.

– Он умер?

– Да.

– Я поняла. У него очень искренняя добрая улыбка. Люди с такими лицами погибают молодыми. Они обречены. Они слишком живые, чтобы им позволили жить.

– Его зовут Игор. Звали… Хотя до сих пор не могу смириться с тем, что он мертв.

– Его убили они?

– Да. Они. Они не просто убивают – медленно лишают жизни. Высасывают ее каплю за каплей…. Охотятся за чистыми, светлыми душами и гасят этот свет. Остается только оболочка – те же черты, то же лицо, но света нет, нет жизни. Там, внутри, только мука и отчаянье. Вот, посмотри сама…

Мария резко поднялась, подошла к столу, достала из ящика еще одну фотографию, протянула Джейн. В первый момент девушка не узнала Игора – короткая стрижка изменила лицо, подчеркнув утонченную красоту черт. Но красота оказалась обманчива, стоило только вглядеться внимательнее. Взгляд полуслепых глаз с набухшими от кровоподтеков веками был полон безысходности и скорби, а на лице сохранились следы от побоев. Фото словно скрывало в себе два изображения, пугая и в то же время, притягивая взгляд.

– Видишь эти губы, они для любви, поцелуев, не для криков боли и проклятий, – негромко произнесла Мария. – Я не могу долго смотреть в его глаза, в них такой укор. Смотришь, а в душе вспыхивает стыд и чувство вины.

– Расскажите об Игоре. Пожалуйста.

– О нем трудно говорить. Можно ли описать словами свет? Свет можно увидеть, почувствовать, ощутить кожей, но не описать… Смотри в глаза Игору, если сможешь вытерпеть этот взгляд, он расскажет тебе свою историю. А я… я только добавлю кое-какие факты…

За двадцать шесть лет до гибели Игора

В каждой капле дождя пряталось крохотное веселое солнышко. Сверкающие капли висели на ветвях деревьев, прыгали одна за другой в стремительно мчавшийся по тротуару ручей. Солнце с нежностью смотрело на зелень молодой листвы, скромные домики на окраине поселка, блестящую ленту дороги, тянувшуюся вдоль океанского берега – незатейливый пейзаж, обычно скрытый от светила тяжелыми тучами. Но сегодня облака расступились, и сияющая арка радуги соединила океанский горизонт с берегом, завораживая взгляд удивительно чистыми, неземными оттенками цвета.

Можно ли было в такое утро сидеть дома?! Местную ребятню не пугали дожди, мальчики и девочки из Сосновой Бухты почти все время проводили на улице, радуясь и солнцу, и ливню, и клейким, едва распустившимся листочкам, и лужам под ногами. А сегодняшнее утро вообще казалось волшебным, – роскошная радуга манила к себе, суля невиданные чудеса.

Шумная компания ребятишек, похожая на стайку задиристых воробьев, шлепала по лужам, перемещаясь от дома к дому и собирая заспавшихся приятелей. Малышня уже ходила в школу, однако сегодняшний день был не только днем появления сияющей радуги, но и началом весенних каникул, днем всеобъемлющего, безграничного счастья.

Глазастая девчушка со смешными хвостиками на макушке, отделившись от остальной компании, заторопилась к стоявшему на углу улицы серому двухэтажному дому, одному из тех, что некогда были выстроены для рабочих местной фабрики и занимали почти весь квартал. Она хотела войти внутрь, но ее опередили, – дверь распахнулась, и на улицу выскочил еще один участник веселой стайки. Обладателя пышных вьющихся волос и нежного личика запросто могли бы принять за хорошенькую девчонку, если бы не бойкий, неугомонный нрав да поджившая ссадина на лбу, свидетельствовавшая о том, что ее обладатель не мог усидеть на одном месте, вечно попадая в какие-нибудь переделки.