Сергей Перминов - Сахалинский ноктюрн. Рассказы

Долго я в госпитале валялся на Урале. Ещё, как попал туда, просил доктора:

– Всё, что ни скажешь, капитан выполню! Все процедуры приму, все операции перенесу, но ногу верни. Очень тебя прошу. Мне за дружка ещё отомстить надо. По-полной!

Тот покачал головой.

– Хлопотно будет! Видать из «машингеверера» тебя продырявили. Но попробуем!

И орден меня в госпитале догнал, и ногу мне спасли. Только гнуться она перестала. С тем и комиссовали. А на мой упрёк доктор сказал:

– Извини, матросик! Сделали что смогли. Я ведь тоже не бог. Проще было отрезать её!

Так вот и закончилась моя война, сынки. Только к старости нога моя стала чаще болеть. Потому и гоняют меня дети по курортам. Трое их.

– Батя! Давай друга помянем твоего. – предложил Славка.

На сей раз старик не отказался. Взял полстакана и спросил:

– Не многовато?

Мы ответили:

– Доза!

Он молча выпил, закусил и добавил:

– Вот так вот!

В вагоне шёл обычный трёп. Где-то звякнули стаканы. Кто-то хохотнул на анекдот. А мы ещё полчаса до нашей остановки ехали молча. Не до разговоров было. За окошком поплыли первые дома посёлка Вал. Нам сходить.

– Ну пока, отец! Если надумаешь снова к нам на «Горячие ключи» – дай знать любому из нас. Вызов дадим.

Сунули ему в карман листок с адресами и вышли из вагона. А наш «архискоростной экспресс» повёз попутчика в Оху. Мы знали – завтра, не позднее обеда, он вылетит на материк. А дети встретят его во Владивостоке. Так что всё будет «абгемахт»! Вот так вот.

Вот и получилось «не разбери-поймёшь»! Рост и шерсть от мамы-овчарки. Уши и всё остальное от спаниеля Женьки. А Женька, надо сказать, был из ряда вон. Покрупней своих собратьев. Потому у них с Альмой и получился роман.

Поскольку Саня Молчанов и Женька были неразделимы, то Молчан и получил двух щенков от приплода. А уж если природа захочет сделать сюрприз, то не всегда смесь пород бывает неудачной. Это собачники закомплексованные! Им подай чистую породу и всё. А вот, поди ж ты! Альма была белой. Редкость! Женькиной же черноте любой негр позавидовал бы. А щенки получились один другого краше! Девочка белая, с чёрной манишкой и хвостиком, а на чистейше-белом листике спинки латинская буковка «S». Плюс чёрненькие гольфики с белыми разводами.

Мальчик вообще заказной: антрацитнейшей расцветки, с белым галстучком, в белых носочках и белой капелькой на кончике хвостика. Сидим с Саней, любуемся…

– Нравится? Кто?

– Да оба, Сань! Это ж надо! Вот природа художница! Смотри, что натворила, а?

– Угу! – Молчанов разливает по второй. – Ты хотел щенка от Женьки? Бери! Для кореша не жалко. Только пацана. Девку себе оставлю. Ну и красивая же, стерва! Если Женькины гены сильны, то на охоте будут академиками.

– Сань! Если разобраться, то тебе Нобелевскую должны. За новую породу – спановчары!

– Ты ржи, не ржи, а медаль я точно заслужил. Короче я вывожу Женьку. Ты хватаешь пацана и валишь до хаты. А то он не выпустит. Мне и то только на второй день погладить разрешил. Папашка! Чуешь?

Я кивнул.

– Давай, выводи!

Молчан поднялся.

– Жень, а Жень! Пойдём-ка у протоки бурундуков погоняем. А то они от жиру совсем спортивную форму потеряли!

Женька взвизгнул, закрутился и, бросившись к двери, оглянулся, говоря мне глазами как старому другу: «Мы скоренько! Посмотри тут!» И пулей вылетел в открытую дверь.

Забрав своё сокровище, сунув его за пазуху, бегу домой изнывая от смеха. Щенок под рубахой своим шершавым язычком старательно укладывал мою трёхволосую растительность на груди. Щекотно – это очень слабое слово, отражающее то, что происходило. Решение было мгновенным – член семьи! Тем паче, наслушавшись спецов по этому вопросу, я морально был готов полгода убирать за ним какашки. Поскольку любая уважающая себя псина поначалу метит территорию, где живёт. Да и держать такую красоту на улице – нонсенс. Но дома имярек Евгеньевич сел у двери и начал подвывать. Мысль: «К Женьке, папочке рвётся! А, будь что будет! Если побежит к Санькиному дому – не судьба!» Но это, пока ещё безымянное чудо, поджав хвостик и оббежав мою сорок восьмую будку, или балок по-другому, сделав свои дела вернулось, село на порог и сладко зевнуло.

– Ты посмотри, умница какая!

Радостная улыбка, подхват на руки, чмок в мокрый носик и его ответное облизывание моего лба – достаточное доказательство взаимного доверия. И любви.

– Всё! Ты мой пёс, понял?

И эта фраза была твёрдой и жирной точкой утвердившей наши взаимоотношения.