Анна Архипова - Хрон 48 минут. Начало

Они познакомились на ток-шоу. Ася помнила день их знакомства как сейчас и никак не могла забыть, а очень хотела. Она, тогда еще молодая и устремленная, только-только пришла работать на шоу. Скромно присела за свободный компьютер и стала обзванивать отделения полиции, чтобы нарыть хоть какую-то новость, а Леша сидел напротив и обзванивал морги, ему казалось, там найти историю для программы гораздо проще. Около месяца Леша орал на нее и подкидывал книги по НЛП на стол, чтобы Ася зашевелилась и наконец начала работать. Для Леши работать – это было когда без сна и отдыха, пока ноги не откажут от стресса. Через два года Ася ушла из программы.

Леша пытался образумить взращенного редактора, на что она ответила: «Я же все равно рано или поздно уйду». Шеф-редактор осознал, принял, даже простил. После ухода Ася выдохнула и еще долго задавала себе вопрос, почему не ушла раньше.

Лешка кайфовал от постоянных командировок. Ему нравилось снимать тех, кто страдает и плачет. Он любил за ночными посиделками в «Гурмане» 5 5 Кафе в телецентре у центральных лифтов. рассказывать, что последнее интервью с чуваком, который вырезал всю семью и ушел в секту, это его рук дело. И что доля рейтинга по стране была огромна. Но все знали, что огромная цифра не перескочила их программы, и выдыхали.

– Какие сутки без сна? – поймал он Асю в большущие руки на проходной.

– Первые пошли, Кузнецов! Я тут… шла на работу, – запнулась она. – Ты в командировку?

– В Сирию. Хочешь со мной?

– Я бы… нет… спасибо! – растерялась Ася. – У меня все хорошо.

– Да закроют вас скоро, будете раз в месяц в повторах выходить, – язвил он.

– По голове себе постучи! – отреагировала она, легонько коснувшись не раз уже битой макушки.

– Да стучи не стучи, к тому все идет. У вас рейтинги как у «Голых и смешных».

– Мы людей не раздеваем, мы их раскрываем.

– Плохо раскрываете. Вам бы чернухи, что ли, добавить, – предложил Кузнецов. – Я тут недавно снял крутой сюжет…

– Да тошнит уже от вашей чернухи, – перебила она, зная наперед все его истории. – Хочется делать что-то достойное, что-то, что вернет телевидение, а не утопит его в слезах Волочковой.

– Ты еще Союз вспомни, когда дикторы «Вестей» надевали костюм полностью, боясь, что брюки из-под стола видно будет.

– Еретик! Побойся того, чье имя нельзя произносить!

Девушка обняла Лешу и поспешила дальше по коридору, только бы не задерживаться в проходе за «бла-бла-бла».

– Жди меня, – крикнул вслед Кузнецов.

– Программа есть такая, Леш.

Ася помахала и свернула к ASAP. Села на край стула у барной стойки.

– Я вчера за чай не отдала, – протянула она деньги.

– Помню, твоего мужа будут звать Бергамот, – улыбнулся бармен.

– А сейчас можно кофе, и покрепче, и сиропчик какой-нибудь бахни туда для настроения. – не дослушала она.

Молодой и шустрый официант схватил деньги и тут же в танце кинул их в кассу. Включил кофе-машину, поставил стакан, раздался треск, и следом пошел аромат горького живительного зелья.

– Ась, мы в «Гурмане», разговор есть, – услышала она за спиной и тут же обернулась. Это были Марго и Вера – редакторы «Откровенное на ночь».

– Пять сек, – махнула им Ася через толпу кофепивцев у бара.

– Неважно выглядишь, – заметил бармен.

– Утро начинается… начинается утро… – прошептала она, чтобы не выругаться.

– Не спала? Может…

– А может, ты мне кофе сделаешь? – торопила Ася сердобольного бармена.

– Варю.

Он отошел от стойки и обратился к другим ранним редакторам.

Хотя рано-то и не было. Останкинские часы показывали час дня. По идее, это уже глубокий обед для нормального человека, но раннее утро для телевизионного редактора. Ася достала из кармана телефон и проверила почту. На экране светились три непрочитанных сообщения: от пиарщиков – что-то про новых артистов, от директора площадки – что-то про новый график съемок. От продюсера – что-то… «Зайди», – писал Казанцев.

– Зайду, – ответила она вслух, захватила кофе со стойки и пошла по длинному останкинскому коридору в сторону «больших» лифтов, чтобы свернуть к «Гурману».

На красных диванах кафе сидели два редактора, которых видеть она уже не могла, и не хотела, и не желала. Но пути телецентра были неисповедимы и вели туда, где пахнет кофе и новостями.

– Опять вы, – протянула она и прыгнула на диван.

– Мы тоже рады тебя видеть, – ответила Вера.

Вера работала на «ОН» около года. Ей было 37 лет, и она совсем не парилась по поводу того, из-за чего парятся 90% незамужних редакторов. Ей было пофиг, будут у нее дети или муж или вообще какая-либо семья. Периодически Вера красила голову в розовый цвет или выбривала виски. Пару раз была замечена в связи с монтажером Настей, но это старались не замечать, ведь работала она получше любых натуралов. Имея шикарное прошлое тележурналиста, она прошла огонь и воду и еще раз огонь и воду. Получив образование хирурга, пришла работать на телевидение совершенно случайно, по знакомству, так там и осталась. Сначала был «Взгляд», потом «Гордон», а далее как по накатанной по всем телепроектам, на которых приходилось жить. Когда коллеги спрашивали у Веры: «Зачем тебе все это?» – она отвечала: «Зато я животы людям не режу». Она бралась за самые сложные звездные истории, где можно было раскрутить героя на «да чтобы моя жена сдохла от зависти», «я никогда не любил музыку, пел, потому что паспорт отобрали», «мой продюсер приставал ко мне, но это не Вайнштейн».