Галина Сакович - Повороты судьбы. Воспоминания

Тяжкие испытания начались в моей жизни. Наступил праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Это была ее двадцатая годовщина. Мама снова поехала в тюрьму с передачей для отца. В этом городе жила семья друга отца, тоже железнодорожника. Наши семьи дружили, мы часто бывали у них в гостях, они приезжали к нам. Жили они в небольшом двухэтажном доме поблизости от вокзала. В семье трое детей, сын и две дочери. Младшая, Вера, была со мной одного возраста, мы с ней были подруги. Когда мама ездила с передачами отцу в тюрьму, то останавливалась на квартире у этой семьи.

Очередной приезд мамы. Она сразу с вокзала поехала в тюрьму. Но почему-то передачу отдать не смогла. Ей там кто-то сказал, что ее должны арестовать. Надо было представить ее состояние! Она пришла на квартиру и рассказала об этом супругам. Те встали и ушли в другую комнату, прихлопнув за собой дверь. Мама осталась одна и все поняла. Повернувшись, вышла из дома и побрела к тюрьме. Как позднее рассказывала, она не поехала домой, так как не смогла бы вынести, если б ее арестовали дома, отрывая от нас – детей. Приняв такое страшное решение, она побрела к тюрьме, где ее и арестовали. Надо было представить, какое мужество было у этой женщины! Итак, мы лишились и матери.

Когда я подросла, и мама рассказала мне об этих друзьях, я очень сурово осуждала их. Она же меня останавливала и разъясняла, что нельзя быть такой жестокой. Они не виноваты. Время было такое – с трудом соглашалась с ней. Я конечно понимала, если бы она не ушла, ее арестовали бы в их квартире. Еще неизвестно, чем все это закончилось. У них ведь трое детей. Сам арест был бы для детских душ страшной травмой, не говоря уже о последствиях.

Теперь мне все понятно, осознаю и не обвиняю их, но как-то непроизвольно дает о себе знать боль от той малой царапинки на душе, которая, по-видимому, никогда не исчезнет в моей жизни.

Позднее, когда мы уже жили в Нижнем Тагиле, после реабилитации, то общались с этой семьей. Мне приятно было наблюдать, как они, собравшись вместе с мамой, вспоминали прежнее время, когда с ними был еще и отец. Чем-то родным, добрым веяло от этих разговоров. Я не подавала вида, но на душе у меня все-таки скребли кошки.

Наблюдала, что при встрече со мной эти люди чувствовали себя виноватыми, старались сделать мне что-то приятное. Видя все это, анализируя события тех лет, и по просьбе мамы – прощаю их.

Итак, мы, две сироты, остались у бабушки совершенно без средств к существованию. Нам ничего не платили. До сих пор вспоминаю, как экономно мы питались. В основном это был картофель со своего огорода. Например, на завтрак нам давалось две столовые ложки поджаренного картофеля и стакан чая с кусочком хлеба и маленьким кусочком сахара. Есть много считалось неприличным. Милая бабушка! Как же она ухитрялась содержать нас! Все это было возможно благодаря ее прекрасным кулинарным способностям. Как и мама, бабушка хлопотала об отце, а теперь уже стала хлопотать и о маме. За все прошения приходилось платить. Как же она ухитрялась делать все это?

Были в нашем городке люди, жившие прилично. Имею в виду заведующего аптекой. Вот там бабушка временами и прислуживала. За это ей давали немного денег и продуктов. Все это, конечно, было мизером в сравнении с теми расходами, которые ей приходилось иметь, чтобы содержать нас.

Много сил уходило у нас с сестренкой на заготовку дров. Денег, чтобы купить их, не было, поэтому летом мы с ней таскали дрова из леса на себе, а зимой возили на санках. Бабушка тоже иногда ходила с нами в лес, тогда мы привозили много дров, которых хватало на более длительное время. Это были в основном сучья и пеньки, которые выкорчевывали. Напилить нормальных чурок нам не хватало сил. Мне ведь в это время было семь-восемь лет!

Бабушка была очень аккуратным человеком. Этого требовала и от нас. После того как обычно вымою полы, она шла проверять мою работу. Если в углах или щелях между половицами оставалась грязь, то она ее выскабливала ножом и заставляла переделать. Мытье полов – это не значит вымыть только в квартире, а это и мытье сеней, подмостков, вплоть до калитки. Полы были белые, некрашеные, их следовало вначале проскоблить щеткой, а потом уже мыть. Но если вымывала пол качественно, то мне за это полагалась награда – несколько копеек на мороженое.

Белье мы с сестрой не стирали. Этим занималась бабушка. Но ее постоянным требованием было – прополоскать его, независимо от времени года, и обязательно в реке. (Чтоб белье пахло рекой). Зимой мы с сестрой ставили корзины с бельем на санки и везли их к проруби. Своими детскими ручонками полоскали белье в ледяной воде. Температура воздуха в этом случае могла быть 20—30 градусов мороза. Бывало, руки покраснеют, уже не можешь выжимать белье, тогда бросали его неотжатым в корзины, везли домой и там его отжимали в помещении. Такая работа была в порядке вещей.