Сара Бендетская - В ожидании знаков. Рассказы

В шестнадцать лет меня приняли в еврейскую школу в Америке и я рассталась с Москвой, отправившись на поиски приключений за рубеж. Москва не устраивала сцен – она холодно проводила меня в Шереметьево пасмурным, дождливым осенним днем. Я стояла в очереди на посадку, а мои смущенные родители остались за разделительной чертой аэропорта. Папа натянуто улыбался, мама всхлипывала и знаками просила дать знать как доберусь.

За нами наблюдала Москва – гордая, оскорбленная, величавая. Хмурые пограничники гулко отштамповали мой бордовый паспорт и провели в самолет. Я тихо сидела у иллюминатора, размазывая слезы. Шел ливень. Захлопнулись двери, и я поняла, что уже никогда у меня не будет родины, что грядет череда сложностей и перемен, но назад дороги не было.

Пенсильванский город Питтсбург, где находилась моя школа, оказался скучным, нудным старикашкой. Он гордился своей угольной промышленностью, не любил шума и рано ложился спать.

Я скиталась по городу, пытаясь увлечься серьезным Питтсбургом, но перед глазами стояла озорная Москва-победительница. Она богатела, разъезжала на дорогих машинах, отдыхала на лучших мировых курортах и всем своим видом показывала, что в моем присутствии не нуждается.

В те годы я регулярно приходила в русский магазин за телефонной карточкой – моим порталом в мир близких, родных голосов. Но время шло, прошлое отдалялось, оставляя меня за бортом российской реальности, и тем для обсуждения становилось все меньше.

Окончив школу, я поступила в еврейскую семинарию в канадском Монреале, гавани французского Квебека. После простоватого Питтсбурга Монреаль казался мечтой. Обладатель европейских манер и американских просторов, Монреаль очаровал меня королевскими нарядами природы, живописными озерами, хрустящим снегом, английским с примесью французских слов. Замысловатая архитектура создавала иллюзию прогулок по родной Москве.

Монреаль поил меня ароматным кофе в уютных кафешках. Мы играли в снежки, катались на коньках и терялись в многоликой толпе.

Я снова почувствовала себя счастливой после разлуки с Москвой. Однако вскоре моя учеба закончилась, я перевелась в Нью-Йоркский университет, и мы расстались с Монреалем.

Мне было девятнадцать. Я гордо рассказывала родным и друзьям, что учусь на Манхэттене, в пяти минутах ходьбы от Empire State Building и Пятой авеню.

Нью-Йорк манил многообразием культур. Утром я спускалась в грязное бруклинское метро, чтобы, подобно Золушке, попасть на бал в Манхэттен. Я прижимала тетрадки и вспоминала слова из песни Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», а рядом мелькали вывески магазинов Gucci, Tiffany, Armani…

Пролетали желторотые такси, проносились бизнесмены и красавицы с литровыми стаканами кофе и вечно включенными мобильниками. Я ныряла в здание университета, предварительно выключив телефон и добыв чашку кофе Starbucks.

Когда пафосный Нью-Йорк надоедал, я с легкостью оставляла его и уезжала на Брайтон-Бич, где время застыло в семидесятых. Там я предавалась ностальгии и подолгу бродила по улочкам, в витринах которых красовались российские консервы, бутылки кваса и сморщенная вобла. В книжном магазине «Санкт-Петербург» я закупала последние новинки русской литературы и музыки, чтобы потом, припрятав сокровища в рюкзачок, посидеть у набережной океана, подышать соленым воздухом под крики чаек, подумать о вечном и услышать чей-то окрик из многоэтажки: «Сема! Хватит шляться! Котлеты стынут!»

Прошло полгода, и я встретила моего будущего мужа Ави – студента бруклинской иешивы 2 2 Иешива (ивр.) – название высшего религиозного учебного заведения, предназначенного для изучения Торы. , приехавшего из Мельбурна в США. Гуляя по ночному Нью-Йорку, Ави уговаривал меня переехать в Мельбурн, но я брыкалась. Мне казалось, что нас с Нью-Йорком ждало счастливое будущее: я заканчивала учебу, знала каждый уголок мегаполиса, завела друзей и уговорила родителей со временем перебраться в Новый Cвет…

По прошествии двух лет я поняла, как важна Австралия для моего мужа. Ави скучал по незнакомцу Мельбурну, рассказывал о его истории, природе, праздниках… и я сдалась. В очередной раз предстояло расставание со стабильностью и покоем. Я снова паковала чемоданы, распродавала свитое гнездо и баюкала маленького сына по пути в аэропорт жарким, летним днем в июне 2008-го. Нью-Йорк не лил слез, а задорно помахал мне на прощание рукой статуи Свободы и улыбнулся своей белоснежной вежливой улыбкой.