Евгений Фролов: Возвращение к себе

Не будут светом им казаться искры от глупых слов, привыкшими мы уши греть. Ты, мой свет, ты чувствуешь, что согреваешь, и ты готова сама погаснуть, лишь бы знать: ты нужна кому-то. Пусть тени все мои во мне исчезнут с днём, который наступил во мне благодаря Тебе.

Ты помнишь как мы встретились! Я подал знак, а Ты смогла его увидеть среди других ненужных нам. Ты его знала, мы давно договорились, что он только наш! Его не спутать ни с одним другим. Вот мы бежим навстречу, улыбаемся от счастья, ведь столько лет искали мы друг друга. Вижу, как рушатся декорации. Рисованным был наш мир до этого, и маски снимают люди – они актёры в нашей жизни были. Наш путь теперь свободный, нет пропастей и построены мосты.

Предельно ясные беседы начинаем с пожелания доброго утра. Я не жду от этой развязки долгого диалога, я лишь даю понять, что помню про Тебя. Хороший шаблон на самом деле, хотя… Ох, сколько за ним может таиться, а так, просто не навязываясь, сказал и всем хорошо, включив дурака. Но мы-то знаем, что если бы не эти два слова, то невозможно бы было заладить беседу. Мы оба понимаем, что обычные слова стреляют мимо. Мы устали оба, мы ждём. Нам намекает наша душа, порой хитрит спросить о том, что почвой станет разговора, что близок для нас обоих, что мы хотели бы услышать друг от друга.

Всё ниже наклоняемся, стоя друг напротив друга к одному цветку, чтоб рассмотреть его поближе, пока не долбанулись лбами, и тут… Взгляд Твой и мой пересекутся. Где-то мы друг друга уже видели. Начинаем вспоминать, свидетелями чего мы были оба. Забыв и про цветок и столкновение, одну на двоих мы с ней тайну вспоминаем. Огласку дать тому секрету, что сокровища скрывает ценное только нам.

Уже не важно, мы одни тут, что услышат нас. Смел я, как и Ты, сказать, как близко мы, что вот пожали руки. Смел спросить о новой встрече, ведь Ты ответишь «да».

Вот как оно бывает, опущенные взгляды не видят лиц, не видят старых знакомых, друзей, пока нас не заманит любопытство судьбы.

Мы не забыли, просто могут нас услышать, наш секрет, оттого мы долго и молчим. Всё ждём, когда же уйдут наконец из нас груженые камнями заблуждения, ну, те, что отговаривают нас сказать, что чувствуем. То единственное слово. Ушли, а я молчу. Да нет же, подожди, давай дождёмся темноты, чтоб не видны были наши следы.

Сменяю цвет чернил на тёмные оттенки, когда нет сил сопротивляться, которыми пишу Тебя. Хочу я быть твоей судьбой, хочу чтоб въелись мои краски, чтоб никто не смог стереть, чтоб все боялись моего слова. Я – вор библиотеки судьбы. Никто больше не посмеет пачкать твои страницы. Я убегаю с этой книгой, держу у сердца, малейший свет во тьме, и я пишу, всё то, что успеваю разглядеть. Здесь свет бывает редко, но я пишу только лишь при нём. Я повторяю, никто пусть даже не… Теперь в бегах, теперь повсюду меня знают. Украл своё, но никто желать не хочет этого своим пониманием. Теперь повсюду для меня капканы, и в каждом дворе вырыта могила мне.

Когда держу я эту книгу у своей груди – ты слышишь биение моего сердца. Это есть то, когда Ты вспоминаешь обо мне. Ты слышишь этот стук как приближение, как стук в окно посреди ночи. Мои руки держат книгу, а это значит – Ты моя! Ты знаешь это, меня Ты видишь перед сном, мои слова Ты повторяешь. Никто не близок так к Тебе, как я, в моих руках Твоя судьба.

Те, судьбы, что остались – одними чернилами пишутся, нет разных слов лишь имена другие. Никто писать так не умеет на протяжении лет, пользуясь трафаретом.

Но вот когда не видны стали мне огни преследователей, когда не слышно их шагов, они вдруг на ухо мне сказали, что вероломность это. Я спешил, искал и много беспорядка там оставил, всё раскидав в поисках той самой книги. Моя-то книга у них осталась, а я об этом даже позабыл. Сожгли её, а значит, нет меня, и никогда к Тебе я не приду. Тебе могу дарить лишь сны. Остался только в голове Твоей и то пылью разведенного пепла. Вот тот ад для меня, живым не ощущать жар костров, а быть изгоем, никто меня не видит и не слышит. Я даже не могу дышать. Я не мёртвый, не живой, я такой один. Был изгнан, хотя, нет, я сам сбежал за ту черту, что разделяла наш мир бегством своего разума.

Может, Она такая же, как и я. Что-то произошло, что мы чувствуем предательство от этого мира. Но любовь способна остановить эту волну безумия мыслей от мести за свою изгнание непониманием со стороны людей. Любовь к миру удержит натиск их, а без неё капризы выльются обманчивыми чувствами, заменяющими ту же самую любовь.