Илья Смирнов - Мои Острова

А наверху приняли решение привязать вожжи поперёк палки, на которую посадили моего одиннадцатилетнего двоюродного брата Володю. Самого его тоже привязали к вожжам и стали опускать в колодец. Когда я это увидела, то поняла, что умирания не будет, откладывается.

С большим трудом Володе удалось вытащить меня из воды и запихнуть в большое конское ведро. Затем он обхватил меня изо всех сил, крепко прижал к себе, и нас стали поднимать наверх. Вот тут-то мне и стало страшно. Страшно было висеть на большой высоте. Страшно было, что ведро оборвётся. И вообще всё стало очень страшно.

То ли от холода, то ли от страха меня стал бить колотун. Зубы стучали очень громко. Наверху меня схватили (народу сбежалось много, вся деревня) и бегом потащили в тёплое правление колхоза. Затем переодели в чьё-то платье. Нашёлся тёплый платок, тулуп. К этому времени уже были готовы сани, запряжённые лошадью, и меня помчали домой – на другой конец деревни.

Дальше была тёплая русская печка, большая кружка чая с мёдом, тёплый хлеб. Но хлеб сразу я есть не могла, только пить. Потом меня растёрли спиртом, проверили, нет ли переломов. Единственной травмой оказались ободранные подушечки пальцев правой руки, варежка с которой слетела и колодезный сруб проехал по пальцам.

Я не заболела, простояв в ледяной воде около часа. Но с тех пор меня в деревне звали Алка-которая-упала-в-колодец.

А через двадцать пять лет у Алки-которая-упала-в-колодец родился я.

Первое моё воспоминание относится ко времени, когда я представлял собой запелёнатый в байковое одеяло початок. От кукурузы меня отличало наличие голубых глазёнок (по свидетельству мамы) и присутствие пронзительного фальцета (по свидетельству папы).

Примерно через месяц моим родителям стало тяжело меня поднимать, и они решили измерить мой вес. Кроме того, нужны были конкретные цифры, чтобы можно было похвастаться перед знакомыми и друзьями. Запакованный очень аккуратным образом, я был доставлен в близлежащее медицинское учреждение для проведения необходимых измерений.

Младенцы в грудном возрасте отчаянно делают вид, что ничего не понимают. На самом деле им лень принимать на себя проблемы и тяготы этого несовершенного мира. В животике у мамы было гораздо спокойнее. А тут: то жарко, то холодно, то светло, то темно, то есть не дают, то кормят через силу. Бардак, а не мироздание. А то ещё придумали взвешивать на Страшных Весах.

Я с детства был смышлёным парнем и рано начал изменять мир. Когда меня уложили на металлическое корытце и врач отошла к столу записать мою фамилию перед взвешиванием, я исхитрился и своей красивой розовой пяткой нажал на рычажок, отпускающий гирьки. Весы от неожиданности крякнули и издали металлический щелчок. Врач обернулась. Мама испуганно подняла руки и показала пустые ладони. Лицо у неё было как у школьницы, только что попавшейся со шпаргалкой.

Врач подошла и посмотрела на дело моих пяток. И засердилась. Неправильно отпущенные на свободу гирьки набрали скорость и обрушились всей бездушной массой на беззащитный рычаг. Не выдержав такого грубого отношения, рычаг пал духом и был сломлен. Взвешивание стало невозможно.

Все, конечно, отнесли это на дело случая, и в общем-то правильно. Это дало мне возможность ещё пару лет прожить совершенно беззаботно. Но взвешиваться я до сих пор не люблю. Хотя незаметно ломать рычаги весов перестал. Потому что теперь меня тоже интересуют цифры.

Когда я был маленький, я очень любил ириски. Это были такие коричневые квадратики, аккуратно завёрнутые в гладкие разноцветные бумажки. Эти конфетки были собраны по десять штук и упакованы в прямоугольные длинненькие тубусы с изображением корабля на глянцевой поверхности. Они назывались «Ледокол». Я собирал их зимой в лесу. Да-да, все собирают в лесу грибы, ягоды и преимущественно летом, а я любил собирать ириски зимой.

На выходные мы с папой садились на станции Каланчевская на электричку, доезжали до станции Дедовск, шли минут 40 пешком и оказывались на нашей даче в садоводческом товариществе с советским названием «Тимирязевец». Старенький картонный домик, сарайчик, берёзы. Шесть соток, из которых две занимал пожарный пруд.

Отопления не было. Мы иногда (когда они доставались в заказах родителям на работе) жарили сосиски на костре, резали огурцы, помидоры, пили крепкий чай с сахаром и лимоном из термоса. На морозе это было как-то по-особенному вкусно.