Александр Михельман - Кто твой друг, Мири?

Комнаты детей на ночь не закрывались на всякий случай, поэтому Юстина быстро открыла дверь и вошла в помещение. Над кроватью Мири висел светильник в виде небольшой бабочки. Девочка скинула одеяло, сбила простыню и стонала, зарывшись под подушку. На соседней постели сидела перепуганная Сима.

Воспитательница подняла одеяло, укрыла Мири, потом подошла к Симе, уложила её в постель, присела на кровать:

– Опять были у Азы? – получив утвердительный кивок, вздохнула, погладила девочку по голове. Сима улыбнулась:

– Сказка была нестрашная.

– Спи, – шепнула Юстина, пересаживаясь на кровать Мири. Осторожно заглянув под подушку, подняла девочку. Та открыла глаза, обняла воспитательницу за шею, прижалась, жалобно всхлипывая.

– Всё хорошо, – прошептала девушка, укачивая девочку. Скоро та расслабленно засопела. Устроив её удобнее, Юстина хотела встать, но Мири вцепилась в её руку, не отпуская. Пришлось прилечь рядом.

На грани сна и бодрствования мадемуазель Блэк посетило странное видение: теперь она была совсем другим человеком, матерью бедняжки Мири. Воспитывала ребёнка одна, отец исчез до рождения, много работала и обычно-то поздно возвращалась домой, а сегодня ещё больше задержалась и так волновалась за кроху.

Сейчас первый раз в жизни решила пройти через парк. Деревья вставали чёрными тенями, преграждали путь, среди ветвей пылали чьи-то жёлтые глаза, скрипели зубы, тянулись к женщине корявые щупальца. Тишину периодически разрывал чей-то безумный хохот. Сырный круг луны лишь изредка выглядывал в прореху мрачных туч. Дул пронизывающий ледяной ветер, но женщина обливалась холодным потом. Недобрые предчувствия подстёгивали, заставляя прибавлять шаг. Ах, как же не хватает крыльев за спиной!

Срезав путь по чуть видневшейся тропинке, шла между деревьями, проваливаясь в снег, видимо, здесь давно никто не ходил.

Замёрзшая трава обвивала старенькие сапожки, цеплялась, корни так и норовили уронить, мышиная норка была страшнее вражеского ножа. Юстина так и не поняла, не повезло ли ей, споткнулась, или кто-то предусмотрительно протянул бечеву, специально для таких неосторожных – полетела кувырком, с трудом перевернулась на спину и увидела несколько жутких бесформенных фигур. Их головы увенчаны изогнутыми рогами, пасти оскалены, на пальцах длинные когти, перемазанные кровью, по ногам хлещут гибкие хвосты.

– Кто вы такие? – воспитательница (или всё-таки мать?) всхлипнула. – Что нужно, у меня ничего нет, душой клянусь!

– Это мы уж сами решим, что пригодится, – произнёс один из незнакомцев голосом, не имевшим ничего общего с человеческим. – Может, плотью насытимся или душу заберём, станешь одной из нас, блуждающей в ночи.

Могучие лапы подхватили жертву под руки, подняли. Пленница взвизгнула, ужас добавил сил, повисла на врагах, ударила ногами приближающегося третьего. У врагов за спинами раскрылись могучие кожистые крылья. Бедняжку снова повалили, твёрдые копыта обрушились на тело, затрещали кости. Монстры остановились, лишь когда пленница перестала шевелиться. Юстина чувствовала, как кровь вытекает из её многочисленных ран, дышать было тяжело, обломок ребра проткнул лёгкое.

– Ма-а-ама!!! – послышался из мрака детский голос.

– Мири! – хотела выкрикнуть женщина, собрала оставшиеся немногие силы, попыталась приподняться, но сверху ей на голову обрушился огромный кулак, с шипами на костяшках и острыми когтями, и пала тьма.

Воспитательница плавала где-то, кажется, в межмирье, не очень понимала, живая она или нет, и кем является? Вокруг абсолютно темно, но это была не обычная ночь, жуткая, но проходящая, нет, абсолютный мрак, безграничный, вечный, обещавший покой небытия.

Юстина попробовала шевельнуться, но не смогла —конечности не слушались, возможно, просто отсутствовали. Всхлипнув, поняла, что влага не потекла из незрячих глаз. Мертвецы не плачут. Она мертвец? Как? Где? Почему? Она не может умереть, не может покинуть свою девочку! Как она без неё?!

«Не-е-е-е-ет!», – крик прозвучал безмолвно и оттого ещё горше стало на душе. – «Помогите!» – взмолилась отчаявшаяся мать.

Внезапно послышался тихий нежный звон. И она поплыла на звук, как рыбка, подхваченная течением. Вот впереди вспыхнул крошечный огонёк, который притягивал, звал, манил, умолял. Чем ближе женщина подбиралась, тем ярче вспыхивало пламя, теперь оно уже больше походило на солнце, и в лучах светила она отогрелась, растаяла, как льдинка после долгой зимы. Страхи, тоска, даже боль отступили, ужасное происшествие превратилось в воспоминание, забылось.