Андрей Киров - Про золотую рыбку (сборник)

Ещё раз, перед тем, как постучать в дверь, я прокрутил в голове варианты ответов главному – постараться отмазать Саньку и самому не пострадать: по поговорке, чтобы и овцы – я со слесарем, – остались целы, и волки в лице директора были довольны. Я прислонил ухо к мягкой коричневой коже двери, пытаясь угадать настроение шефа. Какое-то непонятное шуршание доносилось оттуда.

Собравшись с духом, я робко постучал костяшками пальцев в деревянный косяк и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. И увидел картину, достойную кинокамеры режиссёра, снимающего фильмы в жанре откровенных постельных сцен.

Секретарша – ее звали Светлана – лежала на столе с ногами, зафиксированными на плечах у патрона, будто готовилась в акробатки для цирка. Максим Степанович, грузный мужчина тридцати шести лет, но выглядящий лет на пятнадцать старше своего возраста, с глубокими залысинами, уходящими до затылка, с одутловатым лицом, словно он литрами пил пиво каждый день, стоял вплотную к девице и производил какие-то загадочные манипуляции, держа её за ноги своими ладонями, словно ее тренером: при этом её ноги мягко ударялись в спину директора. Одна туфля висела на носке, готовая каждую секунду соскочить. Эта туфля сразу приковала моё внимание и я даже на мгновение забыл, зачем вообще сюда пришёл. Лицо девушки от вопиющего безобразия, в котором ей приходилось принимать участие, не выражало никаких радостных эмоций, типа это происходило не с ней, а с её «патентом на гуттаперчевую копию номер 17». Она ещё умудрялась в такой ситуации насвистывать мотивчик из какой-то модной песенки, чтобы как-то отвлечь себя и настроиться на происходящее безобразие, по всей вероятности, начавшееся минуты за полторы до моего прихода, и в котором было мало смысла и ещё меньше удовольствия, – во всяком случае, для секретарши.

Когда я вошёл, она повернула голову с рассыпанными по оргалиту тёмными волосами в мою сторону. На нежной шее резко проступили жилы, как у старой клячи на пахоте. Девушка посмотрела на меня равнодушным взглядом. И мне показалось, что она нисколько не смутилась появлением постороннего человека, и даже не человека, а подчинённого её шефа, причём самого низшего звена. Меня это неприятно кольнуло, заставляя реально почувствовать своё ничтожество. Одновременно она в силу женского лукавства попыталась стеатральничать взглядом: дескать, смотри, но не протри дырку взглядом, видишь, что делает с беззащитной девушкой этот волчедрав-паноптикум [18] волчедрав-паноптикум – директор .

Директор, стоя ко мне спиной вполоборота, повернул лицо и увидел меня.

– Чего тебе? – спросил он, словно уже забыл о своём приказе, и прекратил свои похабные челночные движения, однако не выпуская ног секретарши из своих рук.

– Извините, господин директор, – глотая согласные, сказал я, растерявшись при виде откровенной, имеющей мало общего с совещанием у шефа сцены, и, собирая в кучу слова и мысли, чтобы отмазать хотя бы частично себя и слесаря, полностью войдя в кабинет, словно под гипнозом наблюдая за секретаршиной туфлей, готовой вот-вот сорваться с носка, я, сбивчиво и заикаясь, сообщил, каково положение дел по факту нарушения слесарем трудовой дисциплины.

А сказав, сглотнул слюну, – то ли от волнения, что, вообще, смог что-то сказать в этой щекотливой ситуации, то ли от зависти к шефу, что он держит в руках такую суперпотрясающую девушку, и, не выдержав, подошёл ближе, осторожно взял рукой за лодыжку секретаршу, а другой рукой поправил туфлю на место и сделал два шага назад, подчёркивая субординацию.

– Спасибо, – сказала девушка, приподнявшись на локте и выражая мне взглядом через плечо патрона благодарность.

Шеф пронаблюдал за моими манипуляциями с женской обувью, подумал с минуту и сказал:

– Значит, не реагирует?

Я пожал плечами, давая понять, что абсолютно бессилен что-либо сделать в такой ситуации, как разбудить человека, словно он пребывал не в пьяном сне а в летаргическом, и, делая вид при этом, что не придаю никакого значения ни самой пикантессе, ни тому, что влез в неё без согласия на то вышестоящей инстанции, при этом отрицая саму идею присутствия здесь секретарши, хотя сразу заметил, что едва патрон прекратил движения, у девицы на лице появилось выражение облегчения: она даже перестала крутить на пальце свои трусишки и, прямо лёжа, не меняя положения, закурила длинную белую ментоловую дамскую сигаретину.

Директор, будто не замечая ни меня, ни своей подчинённой, мял в пальцах её ляжки, словно тесто, и проигрывал в голове какие-то варианты решения проблемы.