Арчибальд Скайлс - Без любви. Сборник рассказов

Надо было крутить педали.

– Александр Васильевич, а вы не могли бы меня заодно и исповедовать? – Спросил Антон отца Александра, которого пригласил освятить свою квартиру.

– Давайте, – отец Александр вытряхнул угольки из кадила и повесил его остывать на крючок над раковиной. После чего открыл большой и старый кожаный кофр, который когда-то носили заядлые фотографы, снова достал из него большой крест и Евангелие и повернулся к Антону. – В чем хотите исповедоваться?

Антон замялся.

– Да я и не знаю, как сказать, – начал он. – Понимаете, мне иногда кажется, что я не люблю свою мать. Даже, пожалуй, хуже.

Антон вздохнул, но лицо его вдруг на одно лишь мгновение, стало как у ребенка, который собирается заплакать и тут же снова стало нормальным.

– Я пытаюсь как-то справиться с этим, но как только у меня получается, она, как чувствует! Начинает мне названивать, что-то просить, навязываться с какими-то глупыми просьбами. У меня такое впечатление, что она вцепилась в меня и не отпускает. Я постоянно в каком-то стрессе. Если я не делаю что она просит, то я виноват. Если делаю, то все равно виноват потому, что делаю без энтузиазма. Я почти физически чувствую, как она повисла на мне, но каждый раз, когда я срываюсь, оказывается, что это я виноват, я неблагодарная сволочь. А я… мне иногда кажется, что у меня в жизни ничего именно из-за не и не складывается. Стоит мне только познакомиться с какой-нибудь хорошей женщиной, тут как тут – она и у меня все разваливается. Стоит только прийти успеху и снова она. Это ведь ужасно, так к матери относиться! Но я не могу ничего поделать. Иной раз я просто ненавижу ее. Ненавижу!? Вот это, наверное, мой самый главный грех.

Антон отвернулся от отца Александра. Было видно, что ему стыдно и то, в чем он признался и то, что чуть не заплакал, говоря все это.

Отец Александр стоял, скорбно опустив голову. Ему часто приходилось выслушивать обиды на родителей. И многие из его прихожан тоже ненавидели их, хотя не всякий был способен в этом признаться даже себе. Самооправдания и исповедь в своих обидах на других, вот то, к чему давно стало привычно его ухо. Но тут было немного другое. Видно было, что Антон себя не оправдывал. Антон хотел понять. Отец Александр знал Антона давно. Года три назад Антон стал посещать церковь, где служил отец Александр. Приходил часто, сдружился с причтом, стал почти своим. Отец Александр знал, что он работает консультантом. Видимо Антону часто приходится выслушивать тоже, что и ему. Значит, нельзя было отбрехаться готовой фразой. Отец Александр молча мысленно обратился к Богу. Из тишины такой молитвы часто приходили к нему самые правильные, самые нужные ответы.

– Грехи-то нас и спасают, – неожиданно для самого себя сказал он.

– Что? – Переспросил Антон.

– Вы ведь консультируете? – Антон кивнул. – Буду говорить на Вашем языке. Помните, Юнг сказал, что тело – это видимая часть души?

– Да.

– Душа же чиста и живет ради счастья, любви и взаимности. Но душа заключена в теле, а тело живет ради удовольствия. Удовольствие же всегда под запретом. Именно запрет, боль, предательство и страх наказания фиксирует вас в грехе. Вам запрещают что-то, что делает вас счастливым и вы вынуждены защищаться. Вы и не знали греха пока вас не наказали. Не было наказания, не было закона. Но вот, появилось наказание и вы увидели, что оно направлено на удовольствие, а значит, тело, а значит и душу. И вы стали защищаться. И что получается?

– Что?

То, что грехи – это тоже, что и неврозы. Одно и тоже. Невроз – это щит, который спасает нас от боли. Грех или невроз – это всегда протест чистого, не знающего греха сознания против боли. Знаете, многие преступления в своей основе являются протестом против родительской власти. А большинство подобных случаев по своему происхождению связано с ненавистью к матери, отнявшей у ребенка свою любовь. Ведь для ребенка любовь матери равноценна жизни. Без нее он погибнет. Вот вы каетесь, что ее не любите. А как вы можете любить боль? Как вы можете любить смерть, боль и отчаяние? Это же противоестественно.

– Ну, а как же любить врагов ваших, ибо что вам пользы любить благоволящих вам?

– Ну а как требовать от человека переступить через инстинкт самосохранения? Как объяснить ему, что страх смерти и является его главной ошибкой, главным и единственны заблуждением, единственным грехом?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Я знаю, что вы ее на самом деле, конечно любите. Вы просто не можете открыться. Но это не ненависть. Это просто страх, – отец Александр накрыл голову Антона епитрахилью и зашептал. – Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо Антония, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.