Игорь Вишневецкий - Первоснежье

Не в зелёных, как сон, садах,
не в садах, что по брови в воде,
не в садах, одетых цветом во снах
или снегом наяву, – ах, в нигде,

в том пространстве, где жгучей пыльцой
провевает ноябрь в молоке
у реки парк, сгорело кольцо
на какой сама знаешь руке.

Так лети же на юг, где поют
птичьи горы и густая река,
где леса почти беззвучно текут
переливами росы-молока:

там люди не ведают букв,
вслед за летом приходит зима –
шкуру старую спаливши, на юг, в
изумление света-ума.

Если ты не будешь мой дом
беспокоить, то кто тогда? –
позвонок зацепив позвонком
и ребром о ребро, в холода

придавив, как рябины гроздь,
тем, что выпросталось из тугих
мышц, мою плечевую кость;
поддержав подымающий взмах

колебанием, выдох – вдо-
хом плотно прижатого рта.
Как тепло подыматься до
крайней точки, о немота,

где уже раскрываются сто –
на плечах и на рёбрах – век –
ласки выгибом, теплотой
ожигая метельный снег.

Ранней стужи стакан, будто водку пил,
поднимает внутри ветряками сил
прах отземный, гонит внастил.

Языками искристая недолга
заползает в край, где река, в снега
зарываясь, в нагие рога

протрубила, где утром, на рыжий свет
щурясь, смотрит лисица, где лыжный теряется след,
отзываясь сердцу в ответ.

И когда, потревожена звоном извне
об окно, питья в истомлённом сне
ты пригубишь в колёсах теней

серых птиц, пробегающих по щекам,
по спине и рукам – большей жаждой сам
я тогда развернусь на дне

твоей жажды.

Точно пожар спиртовой.

1. Мой товарищ сидит, перекинув ногу за ногу: карманы его
полны земли и воды,
песок запутался в волосах. В прокуренной комнате
плавают призраки света,
как если бы город, включая снежащую улицу с дугами
серных вспышек, сползал под надломленный лёд.
Разговор продолжается много часов. Я слышал его не раз,
словно бой заводных, повторяемых мерно зим:
это время вменяет
встать силуэтом в надколотом
зеркале и долго тереть рукавом
выпуклость глаз.

2. Как огонь высекают, пустив колебаньем в излив
мотылькового жара поверх гомонящей толпы,
о вешней воде – взламывающей застылость