Александр Зайцев - Тектоника - рассказы

– Ну… да… Сразу? Или позволишь заскочить домой – бросить вещи?

– Как хочешь… Купи по пути зеленого чая, у меня закончился.

Неподражаемая.

По пути он решает, прежде всего, все-таки, отвезти документы на работу – чтобы сразу отделаться от начальства и попросить оставить его на пару дней в покое. Потом отправляется домой, где принимает душ и звонит матери своей и матери Милены, которая, оказывается, в Питере, в гостях у родителей бородатого литератора. Ха-ха-ха.

Он уже собрался, надел любимый легкий плащ – так неожиданно тепло в апреле… Звонок. Это Милена:

– Привет! Ты уже прилетел?

– Да. Шутить изволите?

– В каком смысле?

– Я же тебе звонил.

– Ах да. А я думала – мне только приснилось.

Нет, она бесподобна.

– Через сорок минут буду у тебя.

Он едет в метро. В кармане – коробочка с золотым сувениром из Поднебесной. Людей не много. Он немного взволнован. Радость вперемежку со страхом. Всю жизнь ты был храбрым трусом – да, Максим?

Выйдя из станции в любимом районе, ее районе, он с упоением вдыхает слегка загазованный влажный воздух – родина, и никакой тропической гнили. На привычном месте – ларек «Цветы», где он привычно покупает букет. Затем – в бакалее – упаковку зеленого чая. Один двор, другой. Приятно шагать по дворам. Звонок:

– Алло! Ты сегодня приедешь?

– Однако ты нетерпелива, – он смеется. – Я уже в трех минутах ходьбы от твоего дома.

– Купи зеленого чая.

– Уже купил.

Сердце его начинает учащенно биться.

Он сразу понял. Только она открыла дверь. Да, только она открыла дверь. Только открыла дверь.

Вот в те секунды. В ту секунду, когда увидел ее глаза. В долю секунды. Или – это еще тоньше, чем любая измеримая единица – была насечка на ленте времени, когда он понял.

Но – по закону бытия – все превращается в процесс . …Когда рождается человек?.. Покидая утробу матери? Или обретая в утробе человеческие черты? Или при слиянии сперматозоида с яйцеклеткой? Или когда родители (по крайней мере, один из них) решают завести ребенка?..

Когда рождается мысль?

Мысль Максима о том, что в глазах любимой – безумие.

Первый его вопрос – такой естественный:

– Что с тобой?

Она поворачивается спиной. Она странно одета. Черт знает как.

Она двигается на полусогнутых ногах, медленно, и, чтобы ответить, поворачивается всем корпусом – будто не способна менять положение головы с помощью шеи:

– Что со мной?.. Все в порядке. Или что-то не так? Может быть, у меня волосы зеленые?..

Он натянуто улыбается:

– Нет, конечно.

Дальше – пять часов кошмара.

Она говорит бессвязно, бросая темы. Путает слова, факты, даты. Повторяет одни и те же действия.

В следующей последовательности: «ты голоден с дороги – пойдем обедать»; разогревает еду, ставит тарелки; он начинает есть, она лишь пьет чай; идут в спальню; она говорит «я тебе такая не нравлюсь» и начинает переодеваться, координация подводит, пытается надеть трусики поверх джинсов, бюстгальтер поверх халатика; он останавливает ее, старается помочь; она замечает – что-то не так – ее душат рыдания; поход в ванную, где она тщательно и долго вытирает остатки косметики, а слезы рекой; обратно в спальню – измученная, говорит, что хочет спать, ложится в кровать и задремывает.

Через пятнадцать минут просыпается – и все повторяется…

Каждый раз он старается ее «вразумить» – мы уже ели, ты уже переодевалась…

Бесполезно…

На четвертый раз он, сам сходя с ума, когда она опять разогревает не успевающую остывать еду, отводит ее от плиты и трясет за плечи:

– Милена! Милена! Милена!

Она смотрит сквозь него.

– Милена! Очнись! Посмотри на меня! Да что с тобой! Когда это началось? Что ты приняла? Боже, Ми-лена!!.

Его крики чудом возвращают ее издалека – она словно трезвеет (о, ненадолго).

Ее короткая исповедь: первые приступы в тринадцать лет; в вузе училась кое-как; худшие месяцы – ноябрь и апрель, хотя в промежутках она – абсолютно нормальный человек (попытка улыбнуться); потому-то у нее нет друзей (набегают слезы); она всегда была одинока; чертовы родители зачали ее, небось, по пьяни (слезы струятся); она недоношенная (рыдания); всегда одинока, но появился он; теперь, когда Максим увидел это – он «пошлет ее на хер», ведь такая – никому не нужна. Милена в истерике, момент просветления заканчивается. Она проваливается обратно в болезнь. Как сквозь все зеркала, вспоминает он.

После восьми она засыпает, наконец, крепко, до утра.