Сергей Яковлев - Август кончен

Оттого был безупречен
Каждый день, что каждый вечер
По часам и по минутам
Был расчерчен и размечен
Так, чтоб я вдоль линий гнутых
С точностью нечеловечьей
Всем своим составом длинным,
Замедляясь, к полкам винным
Подходил по расписанью
И ощупывал их взглядом,
Словно некую лазанью —
Слой за слоем, яд за ядом,
И следил, как в перспективу
Дижестив с аперитивом
Утекают. Полок глянец
Громоздился под стропила,
Я был стоек, как спартанец,
В этих узких фермопилах.
Где-то там за стеллажами,
Словно пёс за гаражами,
Загребая воздух пастью,
Время мерно семенило:
Падал снег, менялись власти,
Кассы звякали уныло.
Где-то там о кафель пола
С медным звуком пол-обола
Ударялись. Я при этом
Был окружностью и центром
И взлетал, касаясь света
Белых ламп люминесцентных.

Распорядились бы иначе сын с отцом,
Писал бы тексты для каких-нибудь канцон
О том, как вечно донна и мужчина
Друг друга ищут, проходя вичино.
Куда спешить, когда кругом адзурро —
Он не дурак, да и она не дура.

А здесь, где я, в ходу другой фасон.
Попробуй выйти, не поддев кальсон.
Остынет кровь на холоде собачьем —
Какие к черту бачи и аббраччи.
Ни до чего, лишь сердце молча злится,
Что утрамбуют в мерзлую землицу.

Потому что где-то в мозге, или как его,
Я обрывки да обноски накапливал,
Всё какие-то слова-выражения,
Что лежат теперь во мне без движения.

Вот глаголы полегли, вот наречия —
Часть за частью, и теперь больше нечем мне
Говорить. Осталась горстка числительных
И мычанье по вопросам чувствительным.

Вылезают предложения кондовые,
Словно в комиксе, где фразы гондонами
Надуваются. Бац-бац! – всё полопалось,
Развалилось, разлетелось на сто полос.

Не сшивается железными скрепками,
Теремками, колобками да репками.
Всё поломано, посажено, съедено.
Будто выскоблено ложкой обеденной.

Из глубины всей этой мелочи поденной,
Всего того, что в сумме я и есть,
Из темной ткани мышечной сведенной,
И рта, который дан мне пить и есть.

Из-под коры, где будто тяжкий вентилятор,
Один и тот же крутится мотив,
Из-за окна, в котором мой проклятый
Холодный город, кажется, затих.

Отсюда я тяну свои пустые строки,
Невидный глазу смертного петит:
Подай мне, боже, век мой неширокий
Легко, как улицу пустую, перейти.

Свалилось столько с неба, что келейно
Придется жить. В окно посмотришь утром:
Дорожка к дому желобом бобслейным
Вчера вела – и не было как будто.

Уже и март кончается, и с ночью
Сравнялся день, казалось бы, по плану.
И вроде есть какой-то график точный
Для перемен, а все равно обманут.

Здесь на какие сроки ни нацелься,
Начнется всё в совсем другие даты.
Короткий столбик ртути держит Цельсий,
Как не по росту черенок лопаты.

Бело и ровно всё с утра пораньше,
Лишь на снегу бесцельно и красиво
Лежит не снятый в Новый год оранжев,
Упавший с елки мячик апельсина.

На исходе ноября ли
Иль в начале декабря —
В общем, снег еще не валит,
Но вот-вот, как говорят,
Шел по улице мужчина,
По сущёвской мостовой.
Нес свою кривую спину,
В такт кивая головой:
«Как же это, как же, как же, .—
Повторял сто раз подряд —
Скоро снег повсюду ляжет,
Заметет, как говорят.
Скоро твердый свод небесный
Станет пухом и пером,
И позёмка мелким бесом
Поползет со всех сторон».

Ветер провода мотает,
Сносит свет от фонаря,
С губ срывает бормотанье,
Прямо рвет, как говорят.