Мария Суворова - Маленькие Марии

за линией горизонта всё ещё наши с тобой дома.
так и остались в памяти – серые и холодные многоэтажные дома.
с тех пор не хватает тепла. с тех пор постоянно нужен свет.
но также сидит на дереве ворона моя – интроверт.

Слово дурацкое, кажется, на немецком.
Хриплое, острое, ты его тонко пищишь,
губы шумно выплёвывают: «Париж!»
Как же тебя зовут, и кому ты принадлежишь?

Ведь у тебя на шее – змеиная чешуя,
а у него на плечах – северорусская мурава.
Мне, может, тоже надо всем говорить,
что имя моё – Марсель, что жизнь – это карусель.

Может, тогда и будет слово очень легко,
громко, отчётливо и не смешно.
Может, тогда оно перевёдет себя,
вырвет из языка, выносит из ребра.

Слово дурацкое, что ты с ним заодно?
Снова за слово прячешься всё равно.
Слово за слово – змеиная чешуя,
как же тебя зовут-именуют, скажи? —

– Майя.

Так о чём же все эти разговоры,
припрятанные от посторонних,
зажатые в маленьком кулачке,
застывшие между именем и значением
на непонятном твоём языке?

Выбери, наконец, одно и озвучь решение,
а то:
Майя улетает в Башкирию,
Майя прощается с собственным именем.
Что остаётся от Майи? – самозабвение.
Так и пройдёт, поверь, жизнь-паракарусель,
так и уйдёт за дверь – насовсем.
Ведь не для всех любовь – светлая полоса,
ведь не для всех земля соткана из тепла.
Может быть, только одна такая судьба дана,
но не простилась и не приснилась – ушла.

Меня задевает каждое слово, сказанное не для меня.
Чёрт побери, так значит, это о чём-нибудь говорит?
Мне кажется, что я, как раньше, разделяюсь на своих и чужих,
перестаю понимать правила дорожного движения,
создаю всеобщее напряжение.

Знаешь, какая разница – любовница или же одноклассница?
У меня в сети столько друзей,
что на всех не хватит подзамочных статей,