И наконец мы выходим на улицу… и все вместе едем на Байкал с бабушкой и дядей Даши.
День очень большой. Мы приезжаем, обедаем в кафе и выходим гулять. Мне не очень хорошо, я с трудом переношу поездки в легковых машинах, но Даше и Лали поездка в радость. Мы были в музейном комплексе на Листвянке, аквариуме, Лалёна наизумлялась на нерп. Нафотографировались и нагулялись по замерзшему Байкалу, на обратном пути заехали в развлекательный центр.
Когда приезжаем в гостиницу, устало пьем чай и укладываемся спать. Я отношу Дашу в ванную перед сном, и мне кажется, что она весит не на треть меньше Лали, а в три раза меньше.
Я сушу Даше волосы феном. Черный шелк растекается у нее по плечам, скрывает всю ее, сидящую на кровати, и Лали говорит в изумлении:
– Мама, это такие волосы у нее?
– Да, доча, представляешь, бывают такие волосы.
…Рано утром, еще почти ночью Дарья Ивановна и дядя Ваня везут нас в аэропорт.
К тому моменту, когда мы улетали из Иркутска, я, наверное, раз пять слышала от разных людей:
– Но вы же СОВЕРШЕННО не похожи!
Вот вообще не так ни разу. Более похожего на меня и более близкого мне по духу ребенка, чем Даша, сложно представить. Она любопытная, выдержанная, тактичная и сумасбродная – она чудесная. Она более мягкая и воспитанная, чем моя суматошная младшая дочь. Она более терпеливая, чем я. И да, она не такая, как на видео. Мы так и не нашли, к сожалению, ту съемку, где Даша, строгая, серьезная, читает стих о том, как она стала первоклассницей. На самом деле она очень смешливая. У нее потрясающее чувство юмора. И ослепительная улыбка.
Отступление
Мы живем в Сургуте. У нас холодно – и зимой и летом, снежно и практически нет детей на усыновление и под опеку – как правило, их привозят из других регионов.
У меня неполная семья. Дочке Лали было пять лет, когда мы решили взять в семью ребенка. Моя работа всегда была связана с психологией – я долго была психологом в социальном центре помощи семье и детям. Сейчас я работаю в «Золотом сердце» – чаще это медицинское учреждение называют хосписом.
Ощущение несомненности, что у меня будут приемные дети, было со мной очень давно. Мне кажется, всегда и было. У каждого приемного родителя, наверное, есть история ребенка, с которого все начиналось – такая история, даже несколько, есть и у меня.
Я была в летнем лагере. Лагерь был в Башкирии, в Стерлитамаке, там очень красиво, и лагерь хороший – в зеленом густом лесу, с походами на речку и «Зарницей», и вафлями на полдник, и с кефиром перед сном. А! и с дискотеками – Юра Шатунов и «Белые розы»… И вот среди беззаботности и летнего шума были еще и дети из детского дома. Маленькие стриженые девочки, разбитные пацаны лет семи-восьми с нахальными глазами и лысыми макушками… Почему-то они почти все были в одинаковых футболках, а некоторые в школьных формах. Девочка Оля очень от них отличалась – улыбчивая, с прозрачными серыми глазами, тоненькая и очень сообразительная. Часто смотрю на ее фотографию – очень хотела бы узнать, как сложилась ее жизнь… И еще я работала в шестнадцать лет в Доме ребенка в том же Стерлитамаке, няней. До сих пор помню Будулая, маленького пухленького цыгана, про которого все няни и воспитатели говорили – придет мать, заберет, как работник понадобится… Молчаливую крошечную Антонину, которую нам дали на выходные домой и которую моя мама уложила спать, когда мы с сестрой не справились… У детей в группе половина комнаты была отгорожена, и там стояли фигурки игрушек в национальных костюмах, целая композиция – настолько яркие, настолько притягательные – детей туда не пускали. Они постоянно пытались проникнуть за стульчики, которыми отгородили игрушки – детей выпроваживали, тащили за руку и ругали. Я работала в группе двух-трехлетних малышей – не говорил у нас ни один ребенок.
В группе новорожденных, где я подменяла няню, когда детей укачивали, они засыпали долго, пеленки были к засыпанию мокрые – так и укладывали, их иначе «не напереодеваешься». И они засыпали. Памперсов тогда еще не было вовсе. Я ничего не могла для них сделать – не позволяло ни материальное положение, ни возраст.
И уже когда у меня была Лалёна, и была она совсем маленькая, я увидела в Сургуте ее ровесницу – Лену, девочку с расщелиной неба – почитала про ее диагнозы и поняла, что ребенка, которому нужны несколько операций, взять я не смогу – оставить Лалёну на время операций Лены я бы не сумела. Я помню, как горевала, думала об этой девочке, а когда додумалась, что нужно узнать, чем еще ей можно помочь, Лены в базе уже не было.
Читать дальше