Джабраил Алиев - Запрещенные записки кавказца

У нас в Дагестане начали создавать какие-то национальные движения. Каждый руководитель этого движения восхваляет исключительно свою национальность. А в республике более десяти коренных национальностей.

Неизвестно что из всего этого может выйти…

Получил письмо из радиокомитета. Предлагают придти, чтобы поговорить

о моем рассказе, который называется «За стеной». Я вспомнил, что еще в январе относил рассказ на радио. Но потом забыл, и вот мне об этом напоминают. Когда я пришел то журналист Нажмутдин Убрынский (почтенного возраста мужчина) сказал, что рассказ прозвучит через неделю по радио. Я был рад.

– Но гонорар не обещаем большой, – не очень весело добавил он.

Однако тут же подбодрил.

– Зато рассказ хороший. По объему маленький, но содержательный. Поздравляю…

– Спасибо.

– Принесете еще что-нибудь?

– Подумаю.

О радостной новости я сообщил дома сестре.

Оксана спросила:

– Может, соседей пригласим. Будет им интересно послушать.

– Пригласи, если хочешь.

И вот в назначенное время человек двадцать собрались у нас, чтобы услышать мой рассказ.

Убрынский не обманул. Рассказ действительно прозвучал. Правда, одно предложение изменили.

Было: «он тосковал каждый день, и находился почти на грани сумасшествия». Сделали: «он скучал и не находил себе места».

В принципе ничего существенного.

Соседи тоже вроде остались довольны. Поздравляют.

Через несколько дней отнес на радио еще два рассказа.

Кстати рассказ, который называется «На пристани» до сих пор пользуется успехом.

Публиковалась эта вещь в различных изданиях много раз.

* * *

Как-то встретил на улице экстрасенса и поэта Джамала Фатхулаева.

Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, с аккуратными седыми волосами.

Поздоровались. Он сказал:

– Не слышал? В Союзе писателей в апреле намечается какое-то собрание.

– Слышал.

– Интересно о чем будут там болтать так называемые писатели?

Я был слегка удивлен:

– Почему так плохо отзываешься об этой организации?

Джамал усмехнулся.

– Потому что это не Союз писателей, а союз пьяниц.

– Ты не прав. Зачем говорить то в чем не уверен.

В глазах экстрасенса заиграли насмешливые искорки.

– Не будь наивен. Я говорю правду. Там только и занимаются тем, что пьянствуют. Если хочешь, сходи, увидишь. Ты ведь собирался там показать свои рассказы…

– Да. Мне надо в русскую секцию.

– Вот и сходи…

На этом расстались.

Отобрал несколько рассказов и отправился в Союз писателей, в русскую секцию.

Встретила меня писатель Владимир Носов (ему под шестьдесят).

Он оставил рассказы у себя и попросил, чтобы я пришел через два дня. Оказывается, заседание по каким-то причинам перенесли.

– Смотри обязательно приходи. Поговорим о твоих рассказах, – сказал Владимир Георгиевич.

Я удивился:

– Почему обязательно. Я ведь не член Союза писателей.

– Все равно. Посидишь, осмотришься, увидишь, как проходят заседания.

Через два дня я был снова в Союзе писателей. Приехал за полчаса до начала. Литераторы сновали по коридору, курили, шумно переговаривались.

В это время ко мне подошла поэтесса и переводчица Марина Ахмедова и сказала, что мои рассказы будут обсуждать после собрания.

Ждали Расула Гамзатова. Через некоторое время он приехал. Так получилось, что все писатели выстроились вдоль стены. Мне ничего другого не оставалось, как тоже встать в «строй».

Расул Гамзатов поочередно поздоровался с каждым за руку. Он напоминал умудренного в сражениях полководца, который совершает обход своей армии. Во всяком случае на ум пришло почему- то именно это сравнение.

На заседании обсуждали обычные насущные проблемы. Невыплаты гонораров, резкое сокращение печатной продукции, низкие зарплаты литераторов. Старейший еврейский писатель Хизгил Авшалумов грустно проговорил:

– За публикацию последней книги я получил гонорар 3 тысячи рублей, столько стоят туфли, которые мне понравились вчера в магазине. Сегодня пойду их покупать.

Наступило тягостное молчание. Еще три года назад за хороший гонорар можно было купить автомобиль «Москвич».

Потом Муталиб Митаров (старейший поэт, ветеран войны) сказал, что хотя коммунистическая партия и распалась, но он до конца останется в душе коммунистом. Его приветствовали дружными аплодисментами. Но Митаров никак на них не среагировал. Выражение его лица оставалось каменным.