Игорь Кочкин - Никто, Некто и Всё. Забавный черновик

– Заграница. – Сказал Слепой безучастно. – Еще какая заграница. Самая заграничная из всех заграниц, вместе взятых.

– И что? Не приглянулась Польша? Не по вкусу пришлась?

– Почему? – Пауза. – Приглянулась. – Пауза. – Но больше по вкусу пришлись польки.

Слово «польки» прозвучало без иронии.

Точную копию Леннона ещё больше переклинило:

– Польки? Причём здесь польки? – И опять в голосе – предательская растерянность.

– Они ничем не отличаются от наших девчонок. – Сказал Слепой.

– От славянок?

– Ну, да. Таких же, как Маруся Огонёк (Пола Ракса) из фильма «Cztery танкиста i pies» 10 10 Фильм «Четыре танкиста и собака», снятый в 1966—1970 годах, пользовался грандиозным успехом, как в Польше, так и в других странах советского блока. .

Образовалась пауза. Обоюдная.

Слепой продолжал смотреть в никуда.

Копия Леннона продолжала смотреть на Слепого, взвешивая все «за» и «против» их короткого диалога: этот, живший в Польше, в которой он, поляк, никогда не был – пристукнутый? или прикидывается пристукнутым? а, может, его пристукнуть, чтобы содержание стало соответствовать форме? и тогда он вернётся в настоящее школьного галдежа и перестанет витать где-то в облаках?

– Ты – кто? – Прозвучал вопрос, в котором теперь не было и тени растерянности. Тон стал твёрже твёрдого.

– Я – НИКТО. – Был молниеносный ответ.

– …

– Я – НИКТО. – Повторил НИКТО. – А ты – кто?

– Тогда я – ПОЛЯК.

– Это никак не стыкуется: я – НИКТО, а ты – ПОЛЯК.

– Ладно, хватит здесь про стыковки и нестыковки. – Сказала битловская матрица раздражённо. – Тогда я, по-твоему, кто?

– Кто ты, чтобы стыковалось? – По-прежнему отрешённо сказал НИКТО: он был по-прежнему вот здесь рядом, во плоти, к которой можно прикоснуться, и – в тоже время! – словно его здесь не было.

В тот момент хватило бы ещё одной-единственной искорки и произошла, наверное, маленькая драчка. Маленькая спонтанная потасовка, какая обычно случается среди старшеклассников: кто-то должен доминировать, а кто-то – подчиниться доминированию.

Драчки не случилось.

– Да-да-да! – Торопливо и гневно согласилась копия Леннона. – Чтобы стыковалось!

– Если я – НИКТО, – сказал НИКТО, – то ты – НЕКТО.

Пауза.

– Лен-нон… – сказал НИКТО, – не может быть никем иным, как НЕКТО.

Пауза.

Было видно, как НЕКТО – в момент! – спёкся: потеплело в его глазах, во всём его облике не осталось больше и следа прежней воробьиной агрессивности.

– Леннон – это Леннон. – Сказал НИКТО. – Леннон – это НЕКТО. Логично?

– Логично. – Сказал НЕКТО.

– А звучит-то, как хорошо – НЕКТО…

Опять пауза.

Пока она длилась, НЕКТО показалось, что школьный галдёж стал теперь каким-то иным, нереальным : раньше он, НЕКТО, был неотделим от него, а сейчас галдёж воспринимался, как нечто, существующее параллельно с ним:

– А зачем ты стоял на отшибе от всех? – Сказал он.

– На отшибе? – Сказал НИКТО.

– Ну, да. На отшибе.

– А, может, на пришибе?

– Это как? – Сказал НЕКТО.

– Как пришибленный. – Сказал НИКТО.

– Как тот, которого из-за угла пустым мешком? – Радостно сказал НЕКТО. И тут же, с досадой, отметил: значит, НИКТО стоял и будто читал его мысли?

– Конечно. – Сказал НИКТО. – Пришибленный и должен стоять на отшибе.

– Да, верно. – НЕКТО почесал свою ленноновскую репу…

Вероятно, это означало согласие с невероятным для НЕКТО видением НИКТО о пришибленных и всех остальных в этом мiре.

Вероятно, это означало согласие с видением НИКТО гармонии в этом мiре. С видением, которое никак не стыковалась с общепринятыми представлениями об этом: не было бы НИКТО, который есть НИКТО – не было бы НЕКТО, который есть НЕКТО. Получалось, что НИКТО и НЕКТО – существа взаимосвязанные и взаимообусловленные.

Это не просто не стыковалось никак. Это вдребезги разбивала всё, о чём говорили все… О чём вещали-мусолили газеты, журналы, книги (те, которые были на слуху). О чём мусолили-вещали все радиоприёмники и телевизоры, как на советской стороне от железного занавеса, так и в зарубежно-капиталистическом раю…

«Чтобы из „ничего“ сотворить что-то, надо сначала сконструировать интригу…»